Смотреть на умирающего Террора и не иметь возможности хоть что-нибудь сделать — это выморозило меня до самых корней. Когда в зал вбежали наши девицы и рогатый, они не смогли даже приблизиться к трону — странная сила, похожая на щупальца тумана из серого жемчуга, спокойно остановила их, не давая и шагу ступить. Кевианзия тоскливо возмутилась:

— Да что же это такое! Какого древа он сел на этот трон?! Знал же, что там ловушка!

— Хватит орать, — угрюмо ответил ей Горотур. — Лучше подумай — что делать?

— Ждать, что же еще? — Праншаса даже как-то уменьшилась ростом. — Теперь все зависит от того, кто напустил этого серого тумана.

— То есть? — выдавила я из себя. — Это не Террор?

— Очень давно мне рассказала мать старую сказку, — глухо сказала магиня, — в которой говорится о древнем хозяине нашего Леса, о владыке Бездны, когда-то решившем стать опорой своим детям, то есть нам, народам Лесного Моря. Их было три брата, тех, кто создал наш лесной мир. Олькаран, серый владыка. Аскалай, золотой хранитель. И Увиарт, темный страж, отец всех чудовищных обитателей Лесного Моря.

— Аскалай?! — чуть не закричала я. — А почему эту сказку не рассказывали мне?

Я с подозрением посмотрела на Кевианзию. Она криво усмехнулась и сказала:

— Не все знания родительниц даются стражам, знаешь ли. Матриарх строга в этом.

— И нечего ей рассказывать, — хмуро встряла в разговор Клэв, со странным выражением лица наблюдающая за истекающим кровью Террором на троне. — Не ее ума это дело — кто создал наш мир и что с ними стало.

— Нет уж, рассказывай, — вдруг потребовал тур, нарисовавшись глыбой над зеленокожей форестессой, спешно отступившей за подругу.

Квазя, как называл праншасу Сахарок, сказала:

— Аскалай вы видели, Увиарт живет в самой глубине Бездны, а здесь живет Олькаран. Это его магия, цвета очень уж соответствуют.

— И не только цвета, — раздался знакомый фыркающий голос от дверей.

Я стремительно обернулась, за мгновение вырастив на руках острые деревянные клинки, которыми давно научилась биться не хуже, чем некоторые — мечами. Харрами, а это был он собственной персоной, бочком проник в тронный зал и с интересом осмотрелся. Горотур угрожающе спросил:

— Чего тебе надо, убийца? Я не забыл, что ты сделал в Шантале.

— Мне надо закончить начатое, — улыбнулся Канкадиэль. — Пора передать кузену второй привет от моих нанимателей.

О чем они говорили, мне было непонятно. Но тур явно был в курсе событий. В его ручище появилась огромная секира, на что кошак равнодушно шевельнул ушами и сказал:

— Не для того я рискнул спуститься на нижние ярусы Леса и перейти Щель, чтобы ты мне тут угрожал железякой, рогатый.

Горотур с ревом кинулся вперед, а харрами вдруг испарился. Я растерянно осмотрелась, выискивая его следы. И тут мохнатая рука обняла меня за плечи, и вкрадчивый голос прошептал:

— Ты действительно веришь, что сможешь быть с нашим кузеном? Мы все родственники по Лесу, и мне дано немного видеть в будущем. Так вот, форестесса… Тебя в этом будущем нет.

— Пусть, — ответила я и вывернулась из объятий котяры. — Но и тебя там не будет, если ты хоть что-нибудь сделаешь Террору.

Мои деревянные мечи скрестились на шее харрами, не успевшего ускользнуть прочь. Канкадиэль встопорщил усы и проворчал:

— А меня там и нет. Увы, мы оба не переживем завтрашнего дня, древесная женщина.

Горотур тем временем успел остыть. Его, как и наших спутниц, заинтересовали слова харрами. Я же почувствовала огромную злость. Этот четырехрукий прохвост заявился сюда вслед за нами и смеет что-то там пророчить! Горотур спросил, глядя на кошака тяжелым взглядом:

— Что еще ты видишь, убийца?

— Завтра мы станцуем со смертью. И лишь трое останутся петь песни Вечному Дождю под серым небом, — спокойно ответил харрами. — И меня среди этих троих почему-то нет. Так что я обязан выполнить поручение.

— Кто тебя послал? — Голос тура наполнился гневом.

— Пятеро высших не желают менять своих планов на будущее, знаешь ли, рогатый, — пожал плечами котяра.

В это мгновение Клэв что-то подсчитала на пальцах и напуганно спросила:

— Ты вещаешь о трех смертях?

Харрами прижал уши к голове и зашипел:

— Ты ставишь под сомнение мою способность видеть наперед, древесная женщина?

Я ощутила холод в груди. Их народ издревле пользовался особым расположением богов, наделивших харрами умением заглядывать в будущее, пусть и недалекое. Если он сказал, что мы с ним не переживем завтрашний день, значит, есть все шансы на то, что это так и есть.

— Ах! — вскрикнула Кевианзия, оставшаяся возле границы серого тумана. — Он умирает!

Мой взгляд метнулся на Террора. Белокожий черный моркот на троне вздрагивал так, словно его что-то зверски било изнутри. Каждый удар оставлял отпечаток на теле… И кровавые ручьи, тянувшие жадные руки к полу древнего строения. Харрами сказал откуда-то сбоку:

— Кажется, мне не придется исполнять волю пятерых.

Ответил ему абсолютно спокойный голос праншасы:

— Забудь, харрами. Я помогу ему.

Горотур повеселевшим голосом добавил:

— А я прослежу, чтобы ты не мешался, убийца.

Я быстро развернулась к харрами и спокойно закончила общую мысль, шевельнув клинками возле его шеи:

— Не двигайся или сдохнешь.

Омерзительное ощущение, знаете ли, эта собственная смерть. Самое время позавидовать тем, кто умер в один миг, на ходу, благословленный богами. Мне такая судьба не светила ни в какой мере. Крылатая тварь была просто везде, куда бы я ни повернулся, в какую бы сторону ни сделал шаг. Первое же прикосновение темными когтями к шкуре царя причинило адскую боль моей руке, сопровождавшуюся облаком красного дыма и жужжанием осколков когтей.

Только благодаря природной ловкости и вертлявости я пока избегал жестоких ран и смерти. Но долго это продолжаться не могло. Неутомимая машина убийства в лице царя моркотов играла со мной, как веселая касатка с истерящим от ужаса тюленем. В какой-то момент серый свет вокруг наполнился невесомыми звуками, постепенно сложившимися в далекую музыку, очень похожую на что-то из моего родного мира. И все страхи, угнездившиеся в сердце, озадаченно отступили, оставив пустоту спокойствия и предельной собранности. Мощная рука демона медленно скользнула ко мне, заставив озадаченно отступить в сторону. Он что, издевается? Хочет показать, насколько я лох против его крутости?! Бросив взгляд на лицо Пармалеса, я ошарашенно понял, что замедлился весь он, от крыльев до пяток. Словно его погрузили в патоку. А музыка вне пределов набирала темп. Это был бравурный марш, из тех, что исполняют смертники, выходя на последний бой против могучего противника.