– Проклятье! – оттолкнулся от косяка Витовт и снова поспешил по коридорам.

Трокский князь не сильно удивился, когда ни его дочь, ни юный гость не вышли к ужину. Не удивился, когда не появились за завтраком. Он не удивился бы даже, коли Василий Дмитриевич уехал бы не попрощавшись. Все же обиду мальчишка стерпел сильную, понять сие можно. Но, похоже, хозяин замка сильно переборщил со своим пониманием!

Витовт вбежал в молельную комнату, скользнул взглядом по голым стенам и громко спросил стоящего у распятия святителя:

– Где княжич Василий?!

– В дорогу звал сегодня, – повернулся к нему митрополит. – Однако же покамест не появлялся. Дождя, вестимо, испугался.

– Проклятье! – в сердцах ударил кулаком в стену хозяин замка и во весь голос крикнул на слугу: – Бей в било, Карпыч! Холопов к оружию! Всех свободных ко мне!

– Да что случилось-то, сын мой? – спросил его в спину Киприан.

– Похоже, эти мелкие паршивцы сбежали, – снова ударил кулаком в стену князь. – Проклятье! Моя дочь удрала с проходимцем!

Рыбацкая долбленка нашлась уже через час – на берегу возле старого замка. Витовт в окружении пятнадцати холопов, одетых в войлочную броню и с мечами на боках, притопнул ногой, зло пнул лодку пяткой, добежал до конюшни:

– Моя дочь здесь была?

– С княжичем, – охотно подтвердили слуги, как раз задающие сено лошадям. – Велели, как вчера, двух арабов оседлать да прямо в дождь на них и умчались.

Князь шумно втянул влажный воздух и резко выдохнул:

– Седлать всё! Всех лошадей, каковые есть! И вы тоже поскачите с нами!

Как раз в это самое мгновение Василий и Софья опустились на колени возле бледно-розового остроконечного камня с выбоиной на макушке. Полная до краев чаша продолжала пениться и дрожать от постоянно падающих в нее дождевых капель.

– Уверен ли ты в сем, мой сказочный принц? – глядя в глаза пареньку, спросила Софья.

– Всем сердцем и без колебаний! Готова ли ты на сие, прекрасная княжна?

– Всем сердцем и без колебаний… – перешла на шепот девочка.

Вместе они наклонились над громовым камнем и, чтобы дотянуться до воды, соприкоснулись щеками, а затем и уголками губ. Сделали по паре глотков свежей прохлады, и, так уж получилось,их губы слились в жарком, жадном и нестерпимо-долгом поцелуе…

Когда князь со свитой спешился под тремя крестами, дождь наконец-то утих, и в плотной пелене облаков даже появились первые голубые просветы. Бросив лошадей, Витовт побежал по тропе святилища, на полпути грозно закричал:

– Не ври мне, Горестав! Я видел своих лошадей у коновязи!

– Твоя дочь, сын мой, велела вернуть скакунов тебе, – вышел навстречу волхв в мокрых насквозь белой рубахе и шапке. Сухими у него оставались только штаны и босые ноги. – Сказывала, от тебя ей более ничего не надобно и видеть она тебя не желает.

– Где она?! – еще сильнее повысил голос властитель вильнюсских земель. – Говори, волхв, ибо ныне я готов на любое святотатство!

– Ты напрасно меня пугаешь, Витовт, ибо я и без того чувствую боль отцовского сердца, – покачал головой мужчина. – Но кто я такой, чтобы останавливать дочь князя в ее воле? Могу лишь поведать об одной оговорке твоей кровинушки. Софья спросила меня, в каком месте можно купить быструю парусную лодку.

– Что ты ответил?

Волхв молча пожал плечами и указал на текущую под холмом реку.

– За мной! – Князь развернулся и широким шагом направился обратно к лошадям.

– Прикажешь пошарить у причалов, княже? – забежал вперед один из холопов.

– Нет… – Витовт остановился возле своего скакуна, положил ладони на луку седла. – Нет, Чернак. Моя дочь не настолько глупа, чтобы оставить для неминуемой погони столь простую подсказку. Думаешь, Софья поплывет вниз по реке к землям Ливонского ордена, к Московии отнюдь не дружелюбного? Затем морем к Новгороду, ныне к Москве и вовсе враждебному? И после через них на Русь? Получается страшно долгий кружной путь и к тому же дважды опасный для мальчишки. Не-ет, Чернак, это обманка. Она пытается пустить нас по ложному следу, увести отсюда как можно дальше. Даже лошадьми ради сего пожертвовала… Впрочем, арабские лошади слишком заметны, каждая как половина замка стоит. Так что сия жертва вполне разумна.

– Тогда где они?

– До Москвы отсель два месяца пути, – прищурился князь. – Девице верхом столько не проскакать. Да и приметна больно знатная женщина в седле. Им нужен крытый возок. А возок не репа, так просто на торге не купишь. Продавцов искать надобно. А это время. Скакали они сюда под дождем. Налегке, без дорожной одежды. Стало быть, им нужно обсушиться, переодеться… К знакомым или родичам Софье идти нельзя, сразу выдадут. Остается… Остаются только постоялые дворы.

Витовт щелкнул пальцами и положил ладонь холопу на плечо:

– Пошли двух толковых воинов к реке. На всякий случай. Пусть посмотрят, спросят, поищут. Мало ли что? А мы пошарим в слободах.

Вильна была городом небольшим и не торговым, а потому постоялых дворов в ней имелось всего три. Княжеская свита с ними особо не церемонилась: холопы выбивали калитки, врывались, раскрывали ворота и тут же разбегались во все стороны, шаря в амбарах, хлевах и на конюшнях, рылись на кухнях и в хозяйских комнатах, открывали, а кое-где и вышибали двери гостевых светелок, распахивали сундуки, переворачивали лавки, шарили в перинах.

В первом заведении старания холопов ничего не дали, но вот во втором, едва воины разбежались по дому, тут же послышался крик:

– Княже, сюда!

Витовт забежал наверх, заскочил в светелку, из каковой раздался призыв, и зарычал от ярости, увидев свою дочь в одной нижней рубашке и обнаженного по пояс Василия!

– Не смей, отец! – вскочила Софья и раскинула руки, закрывая спутника собой. – Ты опоздал, мы пили из громового камня! Теперь нас ничто не разлучит! Посмеешь перечить Перуну, он сожжет тебя молнией!

Трокский князь спорить не стал. Что есть силы ударил кулаком по створке двери и махнул холопам:

– Вяжите их накрепко и кидайте через седло! Токмо замотайте хорошенько, дабы здешняя чернь моего вечного позора не увидела…

Спустя четыре часа пленники лежали на полу в хозяйских покоях Тракайского замка, а все еще пребывающий в бешенстве князь Витовт ходил между ними, изрыгая проклятия:

– Как вы могли?! Ты, Василий, коего я принял как родного сына, каковому дал приют и отдых, с каковым делил хлеб и вино! Как ты мог похитить мою дочь?!

– Я не желаю ей бесчестья, княже! – извернулся на полу паренек. – Я люблю ее и хотел жениться на ней. Я желаю этого всем сердцем!

– Без моего благословения?! – Трокский князь наступил сапогом ему на грудь. – Увезя, словно подлый тать, из-под отцовского крова?! Как ты мог, как ты посмел?! Где твоя честь? Где твое достоинство? Ты опозорил мою дочь! Такова твоя любовь, мальчишка?! Покрыть избранницу позором?!