мне с цветами, толкая друг друга по пути.

– Я первый.

– Иди в задницу, я буду первым.

– Заткнись.

Я слышу их перешептывания, которые, как им кажется, они удачно скрывают за улыбками. Все еще пребывая в шоке, хлопаю глазами и пытаюсь понять, реальность это или выдумка.

– Анна, отдай мне одного из них, – шепчет Аврора, вытягивая меня из мыслей.

Я поворачиваюсь к ней и отвечаю:

– Рора, тебе всего лишь одиннадцать лет. Угомонись.

– Через месяц двенадцать! – огрызается она.

Лиам и Леви подходят ко мне, все еще споря, кто из них будет первым. Я опережаю их возмущения и обнимаю обоих одновременно. Длины моих рук немного не хватает, чтобы обхватить двух широкоплечих парней, но они понимают смысл и тянутся ко мне в ответ.

– Боже, мы как какая-то шведская семья, – смеется Леви, и мы с Лиамом тоже хохочем.

Я отстраняюсь, и они одновременно протягивают мне по букету цветов. У Леви великолепные фиолетово-голубые гортензии – мои любимые цветы. Я никогда ему не говорила, что люблю их.

Однозначно, он телепат.

У Лиама нежно-сиреневые каллы. Они тоже мне очень нравятся. Если бы я выходила замуж, то выбрала бы именно их для букета невесты.

– Спасибо большое! – произношу я, и мой голос немного срывается. Это так приятно, что в уголках глаз начинают скапливаться слезы. Они оба смотрят на меня встревоженным взглядом. – Все хорошо, – вздыхаю. – Просто расчувствовалась.

Я по очереди целую их в щеку. Лиам сам уступает Леви место в этом раунде. И это опять так мило, что слеза все-таки скатывается по моей щеке.

– Отнесу цветы в дом, и сразу поедем, а то опоздаем. Аврора, выбирай себе водителя, – подмигиваю я ей.

У меня нет никаких сомнений в том, чтобы доверить Аврору Леви или Лиаму. Я доверяю им так же, как себе самой.

Я забегаю на кухню, потому что тороплюсь, и начинаю искать вазу. Мама ахает и смотрит на меня широко распахнутыми глазами. Точно такими же, какие были у меня пять минут назад. Папа следит за нами взглядом, который я не могу прочитать.

– Какая красота, – тихо говорит она. – Такие же прекрасные, как и ты, милая.

– Да. – Улыбка не сходит с моего лица.

– Беги, я все сделаю. Вы подвезете Аврору? – спрашивает она, беря цветы у меня из рук.

– Да, не переживай.

Я разворачиваюсь и, когда собираюсь сделать шаг, слышу позади себя голос папы, наполненный презрением:

– Не думал, что растил тебя как куртизанку.

– Приди в себя, Майк, – обращается к нему мама.

Впервые я не оглядываюсь и не реагирую на слова папы, когда выхожу за дверь. Лишь шепчу:

– Просто они видят во мне золото, когда ты видишь только грязь.

Обидно ли мне? Да. Позволю ли я этому испортить мне день? Нет, черт возьми.

Папа испортил множество праздников в нашей семье, потому что в эти дни он чувствует, что теряет преимущество. Внимание смещается с его персоны, и он начинает восполнять это грубыми замечаниями. Мне надоело чувствовать себя постоянно должной ему. Я хочу направлять свои эмоции на людей, которые действительно ценят меня. Любят в любом состоянии. Безусловно.

Я сажусь в машину Леви и оглядываюсь на заднее сиденье – Авроры там нет.

– Лиам вызвался добровольцем, она поехала с ним, – отвечает Леви на мой немой вопрос.

– Хорошо.

Я наклоняюсь к нему и обжигающе целую, вбирая его вкус, его запах, его тепло.

– Спасибо… за все, – произношу я прямо ему в губы.

– У меня есть для тебя еще кое-что. – Леви отстраняется и тянется к бардачку. В его руках появляется темно-фиолетовая бархатная коробочка.

– Я тут выяснил… – начинает он и берет мою руку в свою, рисуя звезду. – В день, когда ты родилась, было солнечное затмение. Это многое объясняет. – Он прерывается, делая вдох. – Потому что я родился в лунное затмение. Не важно, солнце закрывает луну или наоборот. На небе все равно зажигаются звезды.

Леви открывает коробочку и протягивает ее мне. Мои руки дрожат, когда я принимаю ее.

Подвеска из белого золота ослепляет меня своей красотой. Солнце и луна сливаются воедино, переплетаясь тонкими линиями.

– Боже… Ты сошел с ума? – Я смотрю на подвеску, не отрывая взгляда. – Это так красиво. Просто невероятно.

Мои эмоции зашкаливают, а в животе появляется ощущение, словно я катаюсь на американских горках.

– Сошел. Очень давно. – Леви берет подвеску из коробочки. – Повернись, – шепчет он, и я сажусь вполоборота к нему.

Леви убирает мои волосы со спины и перекидывает их на плечо. Застегивая цепочку на шее, он пробегает кончиками пальцев по коже и целует меня в место за ухом. Температура тела подскакивает до значений, несовместимых с жизнью. Я прикасаюсь к подвеске с осознанием, что никогда не сниму ее, что бы между нами ни произошло.

– Спасибо, – хриплю я. – Этого слова, кажется, слишком мало, чтобы выразить мою благодарность.

– Я принимаю благодарности разными способами.

Когда я поворачиваюсь к нему, он шевелит бровями, а на его губах танцует сексуальная ухмылка.

Притянув Леви к себе за шею, целую его так, словно небо падает и это наша последняя встреча. Он отвечает мне, переплетая наши языки в диком танго.

– Расплачусь с тобой позже. Мы опаздываем, – шепчу я.

Глава 26

Леви

Мы с Бель сдали экзамены, и вот уже неделю она полностью отдается балету. Она говорит, что не переживает, но я вижу: чем ближе день просмотра, тем хуже становится ее настроение. И что самое главное, мне не удается понять из-за чего. Причиной этому может быть как естественное волнение перед важным днем, так и страх перед отцом. Ведь ей придется впервые открыто бросить ему вызов. Все это, в свою очередь, нервирует меня, выбивая из равновесия.

– Папа, можно войти? – Я заглядываю в его кабинет.

Мне нужно предупредить его о завтрашней поездке в Лондон. Дорога не такая дальняя, но все же это другой город.

– Да, заходи.

Я вхожу и вижу, что отец лежит на диване, который ранее служил лишь интерьером его кабинета. С каждым днем ситуация в доме становится все страннее и страннее. Папа как будто стал другим человеком по щелчку пальцев. Изменились его поведение и привычки, и я не знаю, как на это реагировать. На мои постоянные вопросы «Все ли с тобой в порядке?» он отвечает: «Да, просто устал». Почему мне начинает казаться, что все не так просто?

– Ты спал? – спрашиваю я.

– Нет, отдыхал. Просто немного устал, – отвечает он, принимая положение сидя.

Опять это «просто устал». Я абсолютно не против того, что он стал более приземленным и внимательным, но все