Много было у нас споров о заведомом преувеличении японских сил не только китайцами, но даже нашими лучшими разведчиками; всякий старался объяснить это по-своему, но чаще всего казалось, что, привыкнув высылать далеко вперед авангарды силою до одной четверти отряда, мы считали, что замеченные японские колонны тоже составляют авангард, за которым идут еще в три-четыре раза большие силы.

А между тем японцы никакой военной хитрости не применяли, а попросту наступали не по одной, а по двум-трем долинам, не заботясь даже о связи между ними, и, таким образом, просто и естественно выходили к нам во фланги. Когда я увидел вычерченную для Куропаткина схему положения нашего отряда к началу отхода с Далина, то понял, из какой беды мы выскочили: японцы так глубоко нас обошли с двух сторон, что только их пассивность и страх перед нами позволили нашему отряду почти целехоньким выйти из далинского мешка. Объяснился также и казавшийся преждевременным уход с позиции лихой батареи полковника Криштофовича, выпустившей более трех тысяч снарядов в неравной борьбе с четырьмя японскими батареями, но не имевшей возможности пополнить боевые запасы. Парки из той же осторожности оставались, по нашему обыкновению, где-то далеко позади. Ни одного пулемета ни у казаков, ни у Сибирской дивизии не было.

В начале июля я неожиданно был отозван из отряда Левестама в штаб армии и был послан на рекогносцировку. Впереди наших частей не было, идти приходилось с предосторожностями, прикрываясь длинным каменистым отрогом. Увы, во время рекогносцировки лошадь моя, непривычная к горным тропам, свалилась, и я сломал ногу. Боль, обида, неудача… Сколько раз приходилось в жизни летать с лошади на больших препятствиях, но ни разу я не сломал даже ключицы.

Так накануне решающих боев я попал в госпиталь.

Из телеграммы генерала А. Н. Куропаткина его императорскому величеству, переданной до Ляоянского сражения:

«Главная причина заключается в том, что во всех веденных нами боях мы имели против себя превосходного в числе противника… Вторым весьма существенным преимуществом японцев над нами является несравненно лучшая подготовка их и приспособленность к действиям в Южной Маньчжурии. Японцы выросли среди гор, это их среда… Японцы имеют многочисленную и отличную артиллерию… Ноша солдата много легче нашей, возраст солдат значительно меньше нашего… К преимуществам японской армии надо отнести чрезвычайный подъем духа войск..»

РУССКО-ЯПОНСКАЯ ВОЙНА

(Из книги американского историка Б. Такман «Маньчжурские пушки»)

Русский колосс не нравился многим в нашей стране. Его огромные размеры и людские резервы в сочетании с азиатской, недемократической системой управления, его стремление закрыть Маньчжурию для себя, игнорируя «принцип открытых дверей», вызывали раздражение в деловых и политических кругах. Маленькая Япония, оскорбленная лишением заслуженного военного трофея — Порт-Артура — и выступавшая, как казалось, в защиту свободы торговли в Маньчжурии, в начале войны пользовалась всеобщей симпатией и сочувствием. Победы, одержанные японской армией на суше над одной из величайших военных держав мира, также способствовали росту прояпонских настроений. Немалую толику в это сплетение симпатий и антипатий добавляла и крейсерская война русских, задевавшая коммерческие интересы американских фирм.

Бои под Тюренченом, Фынтыхуанчаном и высадка десанта под Бидзыво никак не поколебали сложившееся мнение. Неуклюжие попытки отразить японское наступление, неумение использовать артиллерию, почти полное отсутствие действий многочисленной кавалерии — казалось, русские совсем разучились воевать.

Прозрение начало наступать после боя под Вафангоу. Несмотря на поражение основного отряда генерала Штакельберга и слабое взаимодействие отдельных бригад русских, они впервые использовали новейшую технику — бронепоезда, сумевшие прорваться к осаждаемому Порт-Артуру. Еще большее удивление вызвали сообщения о чрезвычайно умелой обороне русских войск на Цзинчжоуской позиции. Победа японцев у Ташичао оказалась на самом деле практически поражением, русские под командованием Зарубаева, высокого и стройного седого генерала с николаевской бородкой и пышными бакенбардами, практически разбили противостоящего противника.

Семнадцатого июля Вторая японская армия начала наступление. Вскоре разгорелся бой с русскими авангардами, стойко оборонявшимися против превосходящих сил противника до шестнадцати часов. На следующий день Куроки приказал атаковать центр русской позиции. Но яростные атаки японской пехоты наткнулись на стойкость русских. Двенадцатый Барнаульский Сибирский пехотный полк отбросил атаковавшие его части штыковой атакой. Японцы вынуждены были сосредоточить против него большую часть своих сил, целую дивизию, но больше атаковать не решились, ограничившись артиллерийской перестрелкой. Русская артиллерия, установленная на закрытых позициях, показала себя с самой лучшей стороны. 186 японских орудий не смогли подавить 76 русских. Более того, к ужасу Куроки, обнаружилось, что конный отряд генерала Мищенко угрожает обходом правого фланга, а запасы боеприпасов, с таким трудом доставленные из Японии, начинают таять. Четыре предпринятые японцами под вечер штыковые атаки на центр позиции закончились безрезультатно.

Спасли Куроки лишь директива Куропаткина и приказание Штакельберга, вынудившие Зарубаева отойти.

Стремясь по старинке дать генеральное сражение сосредоточенными силами, русские сами отдали японцам стратегическую инициативу и отступили к заранее подготовленным позициям под Ляояном. Туда, кроме отступающих войск, прибывали и новые части из Европы, кадровые, отмобилизованные корпуса. Но уязвимым местом русских, кроме их главного командования, была и малая пропускная способность железной дороги, что вызывало перебои в снабжении боеприпасами…

СРАЖЕНИЕ ПРИ ЛЯОЯНЕ

(из книги генерала от артиллерии П. П. Грумм-Гржимайло «Записки артиллериста»)

Насколько мы были тогда не готовы к современной войне, показала героическая, но бессмысленная атака ахтырских гусар. Только что прибывшие на фронт кавалеристы из тридцать шестого драгунского, по традиции называемые гусарами, в азарте боя позабывшие все наставления опытных фронтовиков, атаковали в конном строю батарею японских орудий, прикрытую ротой пехоты. Потеряв от шрапнели и ружейного огня до трети личного состава, в том числе командира полка, убитыми и еще чуть более трети ранеными, они захватили два орудия. Достаточно же было простой демонстрации атаки, чтобы успела развернуться наша батарея, которая быстро подавила бы пехоту и уничтожила неприятельские орудия, расположенные на открытой позиции. Пример таких действий мы уже наблюдали под Дашичао.

СРАЖЕНИЕ ПРИ ЛЯОЯНЕ

(Из книги генерал-лейтенанта графа Игнатьева «Пятьдесят лет в строю»)

Всем в госпитале становилось ясным, что мы непрерывно отступаем и что так называемые «решительные» сражения то у Ташичао, то у Хайчена, то у Ай-сан-дзяна являлись по существу только арьергардными боями, в которых мы, по выражению Куропаткина, «учились воевать». Чувствовалось общее напряженное ожидание решительного боя под Ляояном, я боялся опоздать. Наконец-то меня выписали!