И в мире есть свои победы

Славнейшие, чем на войне.

Милтон, Сонеты

Военные историки давно уже подытожили, что война есть не более, чем продолжение дипломатии. Дипломатия вокруг Фолклендских островов достигла кризисного пика к моменту, когда политики работали над проблемой уже едва ли не два десятилетия. Отправка оперативного соединения премьер-министром Тэтчер дала им передышку всего в пятьдесят дней. В результате действующие фигуры на политической сцене оказались дипломатами не более, чем средневековые гонцы. Они носились туда и сюда между Лондоном, Буэнос-Айресом, Вашингтоном и Нью-Йорком с теми или иными вариантами сделок, стараясь в конечном счете предотвратить битву, апеллируя к сторонам посредством того аргумента, что-де одна из них в итоге неизбежно проиграет.

Британское Министерство иностранных дел в начале апреля представляло собой едва ли не раздавленную структуру. Оно напоминало войско, оправлявшееся после катастрофического сражения, в котором потеряло любимого всеми командующего-убитого, как считали многие, предателями в своем собственном лагере. И все же, как и армии в подобной обстановке, ему предстояло перегруппироваться, привести в порядок оборону и перейти в контратаку. подобно тому как те же Королевские ВМС, открывшие для себя новый источник вызова в необходимости доказать критикам собственную состоятельность за счет мобилизации и отправки оперативного соединения, Министерство иностранных дел превратило катастрофу по крайней мере во временный триумф за счет двух примечательных дипломатических выпадов, сначала в Нью-Йорке, а потом в Брюсселе.

Посол Британии в Организации Объединенных Наций, сэр Энтони Парсонз, очутился в Нью-Йорке после Тегерана, когда там свергли шаха. Назначение оказалось непростым даже для такого умеющего ладить с самыми разными людьми дипломата либеральной направленности. ООН под водительством Вальдхайма и его ныне действовавшего преемника, Хавьера Переса де Куэльяра, выглядела глубоко увязшей в топком болоте политики третьего мира. Официальные заявления ее пропускались мимо ушей, а миротворческие операции, особенно на Кипре и в Ливане, скорее способствовали закостенению, чем решению проблем. Над выдвигаемыми ею принципами самоопределения откровенно смеялись вожди диктатур, один за другим поднимавшиеся на мировую трибуну для буйных проповедей против немногих уцелевших в мире демократий, тогда как лидеры двух наиболее важных членов структуры, Британии и США, относились к происходившему то ли с пренебрежением, то ли с открытым презрением.

Симпатизирующее отношение ООН к вторжению Аргентины стало центральной опорой для дипломатического наступления Коста Мендеса. И все же один примечательный факт проявился тут как лишнее доказательство неготовности хунты: когда разразился кризис, прославленный дипломат, Эдуардо Рока, только-только прибыл возглавить аргентинскую делегацию в Нью-Йорке. У него не осталось времени даже на изучение процедуры ООН, не говоря уж о сборе сторонников в поддержку его правительству. Коста Мендес всегда пребывал в убеждении относительно неспособности Британии созвать Совет Безопасности, но даже если бы она и сумела набрать достаточно голосов для осуждающей резолюции, аргентинцам удалось бы уговорить русских наложить на нее вето. Как известно, американский посол, миссис Киркпатрик, даже позволила себе риск высказать мнение, что ни одна западная держава не позволит себе использовать процедуру Совета Безопасности для отстаивания колониальных владений против страны третьего мира на континенте.

В действительности, по словам тех, кто восхищался его деятельностью, Парсонз продемонстрировал в ООН способность к «старой доброй дипломатической беготне», дабы собрать девять голосов, необходимых для созыва Совета Безопасности в четверг, 1 апреля, фактически до начала вторжения. Парсонз заявил о вот-вот грядущем нападении Аргентины на острова и добился от заирского председателя Совета по имени Команда на Команда незамедлительного выступления с призывом к обеим сторонам проявить сдержанность. Незадачливый Рока, совершенно очевидно, не понимал, какой удар ему нанесли, и не проявлял видимого беспокойства. Вот вам и весь тот замечательный fait accompli, которым грезил Коста Мендес. Теперь вторжение превращалось в откровенное пренебрежение к призыву председателя Совета Безопасности.

Когда в пятницу аргентинская оккупация Фолклендских островов стала фактом, Парсонз вновь действовал со всей возможной поспешностью. Хотя Тэтчер и разделяла с президентом Рейганом мнение, что чем меньше шума от ООН, тем лучше, но ни одной стране не хочется вступать в войну, не имея на своей стороне законной правоты, и даже Тэтчер не возражала против знамени в виде резолюции Совета Безопасности на мачтах оперативного соединения. На всем протяжении войны в стратегии Парсонза доминировали два соображения. Первое — добиться требования ООН об отступлении Аргентины, дабы «узаконить» военный ответ Британии, второе — отразить встречное требование с призывом к Британии остановиться, или отозвать оперативное соединение.

Как только факт вторжения подтвердился, Совет Безопасности вновь собрался, чтобы обсудить прямое заявление британцев о принятии ограничительной резолюции с требованием к аргентинцам убраться с островов. Вместо следования традиционной процедуре подачи предварительного запроса — некоего черновика для выяснения настроений, Парсонз представил готовую резолюцию с четкими «да или нет» в ней. Такие «наброски в карандаше», как их называли, давали выходившей с ними стороне право требования голосования в пределах двадцати четырех часов. Его назначили на вечер субботы. Коста Мендес помчался в Нью-Йорк, чтобы оказать поддержку Рока, все еще уверенный в своей способности отвратить дипломатическую катастрофу. В Совет Безопасности входят пятнадцать членов, пять из которых имеют постоянный статус, а другие десять избираются по ротационному принципу каждые два года. Для принятия обязывающей резолюции требовалось две трети голосов, а посему добивающейся такого решения стране полагалось заручиться расположением, по крайней мере, некоторых из «неприсоединившихся» членов. Данная задача представлялась для Британии практически невыполнимой, а потому уверенность Коста Мендеса вполне понятна.

Итак, Парсонз отправился навстречу невероятному. Если брать западный блок, тут он мог практически гарантированно рассчитывать на согласие Соединенного Королевства, США, Франции и Ирландии да плюс к ним Японии. Коммунистические государства — Китай, Советский Союз и Польшу — следовало сразу же исключить, как и ориентированную на латинский мир Испанию. Панама уже согласилась выступать на стороне Аргентины. В результате Британия нуждалась во всех пяти оставшихся голосах, дабы набрать свое большинство в две трети. В смешанном остатке находились страны третьего мира — Иордания, Того, Заир, Уганда и Гайана. В такие моменты дипломату приходится использовать все ресурсы, находящиеся в его распоряжении, — когда-то сделанное одолжение, личные контакты, сохранившиеся добрые связи, готовность на торговую сделку или культурный обмен, да и, возможно, простую дружбу. На маневрирование у Парсонза оставалось меньше двух суток.

Гайана отдала голос Британии, соглашаясь на любую резолюцию, которая могла бы сдержать притязания Венесуэлы в пограничном споре с ней. Так же поступил и Заир как страна оскорбленного в лучших чувствах председателя Совета Безопасности ООН Команды. Францию попросили уладить дело с голосом Того, что та и сделала. Уганда до последней минуты сомневалась, но в конечном счете перешла в вопросе на сторону Британии из-за «агрессии» Аргентины. Однако Иорданию охватило некое смятение — вещь обычно персонально зарезервированная для делегации США. Сначала иорданский делегат высказался в пользу Британии, но затем получил указания из Аммана не голосовать ни по какому колонизаторскому делу. Парсонз испробовал все способы нажима, но у иорданцев были связаны руки. В конечном счете он выкатил на позицию самую здоровенную пушку. Из его офиса помощники попытались связаться с Лондоном в надежде отыскать Каррингтона, но не сумели, зато застали самого премьер-министра. Струнки души миссис Тэтчер, у которой в ту субботу хватало других забот, отозвались на этот флибустьерский посыл. Парсонз снискал уважение с ее стороны (редкая штука для кого-нибудь в Министерстве иностранных дел) в ходе ее недавнего визита в посольство в Тегеране. Тогда как Парсонз благоразумно притормозил на момент (даже предложил перепечатать резолюцию, включив в нее слова «Мальвинские острова»), миссис Тэтчер позвонила иорданскому королю Хусейну и лично попросила его не отказать в поддержке Британии. Так Парсонз получил свои десять голосов.