Цзи Юньхэ не отвела глаз. Она с достоинством спросила:

– Так вы наденете обувь?

После этих слов принцесса вмиг посуровела еще больше, Линь Хаоцин сдвинул брови, а слуги и мастера умолкли, словно цикады зимой, боясь громко вздохнуть. Цзи Юньхэ, не испытывая ни малейшего волнения, объяснила принцессе:

– Дороги в долине скалисты и труднопроходимы.

Линь Хаоцин не выдержал и вышел вперед. Сложив руки в почтительном жесте, он поклонился и произнес:

– Ваше высочество, наша долина находится в далекой глуши, местные жители грубы и не знают приличий. Прошу нас извинить.

Но принцесса лишь коротко ответила:

– А она интересная.

Вопреки ожиданиям, принцесса не повелела схватить Цзи Юньхэ и предать смерти или подвергнуть пытке, а лишь заметила, что девушка… внушает интерес. Линь Хаоцин застыл на месте от удивления.

Принцесса Шуньдэ бросила в сторону слуг быстрый взгляд, почтеннейший евнух Чжан понял намек, сбегал к кортежу и вскоре вернулся с обувью для принцессы. Второй евнух опустился на четвереньки и замер, выгнув спину. Принцесса Шуньдэ, не удостоив его взглядом, уселась евнуху на спину. Тот даже не вздрогнул, крепко упираясь руками в землю. Служанки подхватили обувь и помогли принцессе ее надеть. Красные, расшитые шелком туфли прекрасно сочетались с платьем принцессы.

Никто не мог подумать, что после дерзкой реплики Цзи Юньхэ принцесса не рассердится, а прислушается к совету. Все растерялись, а девушка подумала, что принцесса напоминает ей Линь Цанланя. От тех, кто вознесся на вершины власти, не стоит ждать искренности ни в гневе, ни в радости. Окружающим никогда не постичь хода их мыслей.

Обув туфли, принцесса Шуньдэ встала, скользнула по Цзи Юньхэ взглядом и отправилась дальше. До самой резиденции Линь Цанланя никто не проронил ни слова.

Линь Хаоцин взошел вверх по лестнице, постучал в дверь и, не колеблясь, позвал:

– Правитель!

И Цзи Юньхэ, и Линь Хаоцин прекрасно знали, что на призыв никто не ответит. Выждав немного, Линь Хаоцин изобразил на лице озабоченность, взглянул на принцессу и снова настойчиво постучал:

– Правитель! Ее высочество принцесса желает вас видеть.

Стоя у подножия лестницы, Цзи Юньхэ молча наблюдала за спектаклем. Так и не получив ответа, Линь Хаоцин виновато произнес:

– Ваше высочество, отец и правда тяжело болен…

– Как внезапная болезнь могла свалить правителя с ног? В письме, направленном в прошлом месяце ко двору, ни о чем таком не упоминалось, – поинтересовалась принцесса, поднимаясь по лестнице.

Было похоже, что она решила войти в покои во что бы то ни стало. Цзи Юньхэ по-прежнему стояла внизу, опустив голову. Она сохраняла спокойствие, только незаметно сжала в кулаки спрятанные в рукавах руки. Когда принцесса Шуньдэ подошла к дверям, Линь Хаоцин посторонился и невозмутимо уточнил:

– Ваше высочество, желаете войти?

Не успел он закончить вопрос, как принцесса Шуньдэ одним толчком распахнула дверь. Цзи Юньхэ затаила дыхание. Незваная гостья стояла на пороге, пытаясь что‐то разглядеть. Заговорщики примерно представляли, что она может увидеть.

Придверная ширма была вся залита кровью, поэтому Цзи Юньхэ велела Линь Хаоцину от нее избавиться. Бамбуковую занавеску, которую Цзи Юньхэ рассекла мечом, тоже убрали. Принцесса Шуньдэ могла беспрепятственно рассмотреть внутренние покои и убедиться, что Линь Цанлань лежит в постели. Правителя накрыли одеялом так, что видны были только его закрытые глаза. Он вполне мог сойти за сраженного недугом старика, с той только разницей, что правитель не дышал. Нужно было не дать принцессе подойти к кровати, отдернуть одеяло и обнаружить жуткую рану на горле мнимого больного…

Принцесса Шуньдэ все еще стояла на пороге, изучая обстановку в комнате, когда евнух Чжан внезапно заговорил.

– Принцесса, принцесса. – Его лебезящий голос звучал обеспокоенно. – Вы устали с дороги. Вам следует поберечь себя. А вдруг вы заразитесь?

Принцесса Шуньдэ обернулась к евнуху.

– Верно, – коротко ответила она, в последний раз окинула комнату взглядом и вышла.

Линь Хаоцин не спешил закрывать дверь, а наоборот, оставил ее распахнутой настежь, чтобы все могли удостовериться в болезни правителя. Цзи Юньхэ, которая все это время боялась дышать, медленно выдохнула. Она посмотрела на евнуха Чжана, который со льстивой улыбкой подхватил принцессу под руку.

Цзи Юньхэ захотелось извиниться перед придворным евнухом и сказать ему: «Почтеннейший Чжан, вы замечательный евнух, мне не следовало тогда накладывать на вас заклятие немоты. Простите мою грубость».

– Хорошо, – сказала принцесса, спускаясь по лестнице. – Раз правитель серьезно болен, не стоит его тревожить. Я приехала ради тритона.

При этих словах сердце Цзи Юньхэ, не успев успокоиться, снова заколотилось. Принцесса обернулась к Линь Хаоцину:

– Так, где тритон?

36

Метод кнута

Линь Хаоцин притворил дверь в покои Линь Цанланя и доложил:

– Во время смуты, которую учинила в долине зеленокрылая птица Луань, темница с тритоном провалилась под землю. Сейчас пленника поместили в другую темницу для демонов, хотя по уровню безопасности она значительно уступает прежней…

Принцесса Шуньдэ с улыбкой прервала доклад:

– Я всего лишь спросила, где тритон.

Линь Хаоцин почтительно склонил голову:

– Ваше высочество, прошу следовать за мной.

Собравшаяся у дворца правителя толпа направилась к темнице, где находился Чан И.

Цзи Юньхэ подошла к подземелью и невольно остановилась. Только когда ее ненароком задел плечом идущий позади мастер, она глубоко вздохнула и шагнула вперед. Никогда прежде Цзи Юньхэ не приходила к Чан И в таком мрачном и беспокойном настроении, как сегодня. Но она не могла не прийти, потому что только ей была небезразлична судьба тритона.

Девушка вошла в темницу вместе с толпой зевак. В подземелье для высокой гостьи приготовили кресло. Усевшись перед клеткой, принцесса с довольной улыбкой рассматривала тритона, которого по ее желанию лишили хвоста.

Чан И встретил принцессу отчужденным, неприязненным взглядом. Он по-прежнему молчал, как в тот день, когда его только привезли в долину. Демона в клетке и тех, кто его пленил, разделяла решетка и непримиримая вражда.

Тритон ненавидел принцессу Шуньдэ. Цзи Юньхэ прекрасно поняла, что именно эта женщина, попирающая ногами красоту мира, внушила Чан И презрительное отвращение к человечеству. Тритон и принцесса отличались друг от друга самой сутью своей природы: сестра императора считала, что ей принадлежит весь мир, а Чан И верил, что принадлежит бескрайнему миру, на обладание которым никто не имеет права.

Стоило Цзи Юньхэ войти в подземелье, как взгляд Чан И переметнулся к ней. Тритон нахмурился, в его глазах мелькнула явная тревога.

И верно. Прошлой ночью девушка поспешила уйти, ощутив воздействие яда, и не успела ничего объяснить. Большехвостой рыбе пришлось поволноваться. Эта