сделала сальто, избежав разящего удара Цзи Юньхэ. Девушка тут же сменила тактику. Пригнувшись к земле, она встала на носки и взмыла вверх, стремясь поразить жизненно важные органы соперницы. Глаза Цин Шу сверкнули. Она повернулась к мечу спиной, избегая удара, нацеленного в живот.

Цзи Юньхэ нанесла удар с такой силой, что Цин Шу отбросило назад. Из раны на ее спине потоком хлынула кровь. Однако это не помешало демонице развернуться в попытке ответить ударом на удар. Совершив очередное сальто, она с мечом наперевес устремилась к Цзи Юньхэ со скоростью выпущенной из натянутого лука стрелы.

Цзи Юньхэ не успевала уклониться. В этот миг Линь Хаоцин, которому девушка недавно спасла жизнь, резко пнул ее по коленному сгибу. Цзи Юньхэ рухнула на колени. Отклонившись назад, она упала на спину. Меч, крепко зажатый в ее руках, торчал острием вверх, и Цин Шу, налетевшая, словно вихрь, перекувырнулась, проехав всем телом по острому лезвию клинка.

Кровь залила лицо Цзи Юньхэ. У девушки не было времени проверить, жива Цин Шу или нет. Когда над ней промелькнула тень демоницы-лисы, Цзи Юньхэ нанесла повторный удар по точкам смерти на своем теле. Энергия перестала течь по меридианным каналам вспять, кровоток восстановился, и тело тут же накрыл приступ острой боли. Только тогда Цзи Юньхэ, стиснув зубы и превозмогая боль, обернулась и посмотрела на поверженного врага.

Некогда могущественная Цин Шу лежала в углу в луже собственной крови. Ее лицо и одежда были рассечены надвое и являли собой жуткое зрелище. Она пыталась подняться, но кровь хлестала во все стороны, лишая демоницу-лису последних сил. Ее лицо обрело мертвенно-серый оттенок. Цин Шу не смотрела на своих убийц. Ее взгляд был прикован к телу Линь Цанланя, распластавшемуся позади.

– Тебе не следовало так поступать, – сказала Цин Шу. – Если бы ты знал, чем занят твой отец, то понял бы, что все это он делает ради великой цели и ради тебя. Тебе не следовало рушить дело всей его жизни.

Великая цель? Схватившись за сердце, Цзи Юньхэ уставилась на Цин Шу во все глаза, но не нашла в себе сил задать вопрос. Силы нашлись у Линь Хаоцина. Он невозмутимо разглядывал Цин Шу:

– Ради своей великой цели он сгубил половину моей жизни.

– Глупец…

Цин Шу больше не отводила глаз от тела Линь Цанланя и не произносила ни слова. Вскоре она перестала дышать и рассыпалась в прах.

Так погибает демон. Чем он могущественнее, тем меньше следов оставляет после смерти. Цин Шу исчезла почти бесследно, немало удивив Цзи Юньхэ. Судя по тому, как демоница покинула этот мир, уровнем магической силы она не уступала Ли Шу. Демон-кот перед смертью в одиночку сломал печать Десяти Сторон, а демоница-лиса… В недавней схватке она проявила лишь малую часть ожидаемой силы.

И что за великую цель преследовал Линь Цанлань?

Ответить на вопросы было некому. Изнемогая от боли, пронзившей сердце, Цзи Юньхэ застонала. Скрючившись на коленях, она сжимала терзаемую ядом грудь. Линь Цанлань мертв, Цин Шу погибла. Никто не знает, где искать противоядие.

Не так давно Цзи Юньхэ мечтала когда‐нибудь отправиться с Чан И в подводный мир. Она не думала, что ее последний день настанет так быстро. Когда‐нибудь потом… У нее больше не было никакого «потом»…

32

Снова враги

Цзи Юньхэ в отчаянии опустилась на колени, страдая от мучительной боли. Вереница сбивчивых мыслей вихрем пронеслась в ее голове. Она вспомнила, как жила, прежде чем попасть в долину. Когда у девочки обнаружили тайный пульс, родители спрятали ее от императорского двора, но долго скрывать не смогли. Родителей схватили солдаты и убили на месте, а ее поймали и отправили в долину Покорителей Демонов.

Долгие годы учебы притупили детское горе и боль утраты. Все это время Цзи Юньхэ находилась под неусыпным контролем Линь Цанланя. Она постоянно думала и строила планы, как однажды вырвется из цепких лап правителя, покинет долину, будет странствовать по миру, смеясь и наслаждаясь безграничной свободой.

К сожалению, сбылась только одна мечта: Цзи Юньхэ больше не игрушка в руках Линь Цанланя. Однако покинуть долину она уже никогда не сможет. А ей так хотелось узнать, как пахнут цветы за пределами долины…

Терзаясь от боли, Цзи Юньхэ страстно желала потерять сознание, чтобы спокойно отойти в иной мир. Но похоже, небесный владыка не спешил даровать ей легкую смерть.

Когда силы Цзи Юньхэ были на исходе, кто‐то внезапно подхватил ее под руки. Неизвестный разжал девушке губы и вложил в рот крошечную пилюлю. Цзи Юньхэ ощутила знакомый вкус. Стоило пилюле коснуться ее языка, как сознание, ускользавшее в небытие под воздействием неслыханной боли, вернулось ярким всполохом. Противоядие!

Жажда жизни зажглась с новой силой. С неимоверным усилием Цзи Юньхэ проглотила лекарство. Она почувствовала, как пилюля скатилась по горлу прямиком в желудок, неся долгожданное облегчение. Острая боль притупилась, ослабла и наконец отступила. Но в этот раз ощущения от приема пилюли были иные.

Попав в желудок и рассеяв боль, пилюля разлилась по телу волнами тепла, проникшими в каждую косточку, чтобы затем собраться внизу живота и застыть слой за слоем, обратившись в твердый комочек. Когда боль ушла, чувство тепла тоже бесследно исчезло.

К Цзи Юньхэ вернулось сознание. Она подняла голову и осмотрелась. Когда она явилась во дворец, уже стемнело, а теперь сквозь оклеенное бумагой окно просачивался еле заметный свет. Выходит, прошла целая ночь.

Девушка была вся мокрая, словно ее только что выловили из воды: тело насквозь пропитал пот. Даже с волос капала влага. Справившись с легким головокружением, Цзи Юньхэ рассмотрела место, в котором оказалась.

Она больше не лежала на полу: кто‐то перенес ее на кровать – кровать Линь Цанланя. Линь Хаоцин сидел подле нее, не отрывая застывшего взгляда от названой сестры. Они оба были густо измазаны засохшей кровью, и синеющий труп правителя по-прежнему находился в комнате.

Со двора доносилось предрассветное пение птиц. Спокойствие сцены поражало воображение. Осипший голос Цзи Юньхэ нарушил странный покой раннего утра, скрытого за пеленой тумана.

– Эта жизнь похожа на театральную пьесу. Ты согласен, молодой господин? – Она запнулась. – Ах! Теперь же ты просто правитель.

Линь Хаоцин помолчал, а затем, не желая развивать начатую сестрой тему, спросил, глядя ей в глаза:

– Яд, который пожирает твое тело, действительно страшен. Как ты терпела все эти годы?

Неужели Линь Хаоцин ночью присматривал за ней во время приступа?

– Поэтому я была послушной девочкой, – произнесла она и, скользнув взглядом