— А Саша? Аня? — спросила я. — Знаете, какова их судьба?

— Про Аню я ничего не слышала. Александра же напористая, если не сказать наглая, — поморщилась Надежда Павловна. — Свалилась однажды мне на голову, как Вероника, года, может, полтора-два назад. Точно не скажу, извините, у меня на время память плохая. В дверь позвонила: «Здрассти, я Саша, дочка Татьяны Михайловой. Можете мне что-нибудь про родителей рассказать?» А я, уже Никой наученная, ответила: «Если желаете побеседовать, идите в торговый центр «Чародей». На первом этаже есть кафе «Какао», встретимся там через полчаса. У меня ремонт, впустить вас не могу».

— Предусмотрительно, — кивнула я.

— Мне за глаза Балабановой хватило, — усмехнулась художница. — И знаете, едва мы говорить начали, я сразу порадовалась, что так поступила. Нахалка налетела на меня, потребовала, чтобы я ей все про родителей рассказала. Именно потребовала, в ультимативной форме. Прямо танком на меня наехала. А у меня настроение в тот день было ужасное — сорвался договор на новую книгу, я очень рассчитывала на него. В издательстве заверяли, что мне заказ достанется, и — мимо! Я приехала к редактору, спрашиваю: «Ну, когда бумаги подписываем?» А Ксения Анатольевна смущенно объясняет, что автор выбрал иллюстратором молодую художницу, решил, что надо дать ей шанс… В общем, несет чушь. Потом зашептала: «Наденька, «юное дарование» дочь ближайшей подруги авторши. Вам лучше смириться. Девчонка точно работу запорет, и следующий, прости господи, шедевр сей писательницы определенно вам достанется». Я домой синяя от злости отправилась, а едва в свой любимый подвал вошла, Александра в дверь позвонила.

Фомина отвернулась к окну. Помолчала. Я ждала продолжения. Наконец художница заговорила снова…

Сев за столик, нахалка сначала смиренно завела:

— Тетя Надя, я вас хорошо помню. Расскажите о маме с папой, ничего о них не знаю. И о сестре Нике не слышала много лет.

Я что-то пробормотала в ответ, дескать, мы особо не общались. Не говорить же Саше правду про пьянки-гулянки, про шведскую семью и смерть ее матери в Хеллоуин? Но Александра стала настаивать, голос ее жестким сделался, девица заявила:

— Если сейчас ничего не узнаю, не отстану. Ходить за вами буду, спать-есть не дам. Что вы скрываете? Где они жили? Квартиру имели? Жилье должно быть моим! Кому оно досталось? Вы его себе забрали? Продали?

Я не особо гневлива, однако хамства в свой адрес не люблю. Но и скандалы мне не по вкусу. Если кто-то ведет себя как Александра, я просто встаю и молча ухожу. Но день у меня плохой случился, я заказ потеряла, а девица очень наглой оказалась, вот и перегорели у меня предохранители.

Я на нее в упор посмотрела.

— Хочешь правду? Всю до капли? На тебе!

И вывалила ей то, что вам сейчас сообщила. Ничего не придумала, только факты изложила. Она спросила:

— Кто мой отец?

И я опять откровенно сказала:

— Таня его имени не называла, говорила про какого-то мужа бывшего, но думаю, это Змей. Очень ты на него внешне в детстве похожа была, а сейчас сижу и вижу: характер доченьке от папаши перепал, просто копия в женской редакции.

— Почему они скрывали правду обо мне? — возмутилась Саша. — Про Аню же честно говорили, что их дочь.

Я ей растолковала:

— Когда ты на свет появилась, Тане то ли пятнадцать, то ли шестнадцать стукнуло, получается, что Змей несовершеннолетнюю соблазнил. Он старше Михайловой был года на два, на три, точно не знаю. Наверное, Федор боялся, что его за секс с малолеткой посадят. Касьянов не такой человек, чтобы о чужом ребенке печься. Он и о вас не очень-то заботился, злился, что вам вещи покупать приходится. Нет, ты точно от него. В противном случае Федор заставил бы Белку сдать тебя в приют.

Александра стала меня про Анну расспрашивать, я объяснила, что ничего об ее сестре, кроме того, что ее в какой-то детдом отправили, не знаю. И, завершив разговор фразой: «Очень не хочу тебя еще раз увидеть», ушла…

— Вы сообщили Саше о том, что ее дед и бабка были военными? — спросила я. — Он генерал, она у него в приемной сидела. Старики сурово воспитывали Таню, и та из дома удрала. А когда умерли родители, Михайлова вернулась в их квартиру, там ее Змей и убил.

— Что? — подпрыгнула Надежда Павловна. — Наглое вранье! Ничего такого я не говорила! Кто вам это насвистел?

— Эту версию Александра изложила Ане, — вздохнула я.

— Вот дрянь! — вскипела собеседница. — Напридумывала черт-те что! Я ей сообщила только про бесшабашное поведение Таньки и про то, что ее кто-то пристрелил.

— А еще Пуськова сказала Ане, что она у вас поселилась, — добавила я.

— Да эта наглая девица врет, как дышит! — взвилась художница. — Ничего подобного, мы встретились в кафе и разбежались.

Поговорив с Фоминой, я позвонила Собачкину и помчалась к нему, не забыв купить по дороге большую коробку пирожных.

Войдя в дом, я поставила коробку на стол и сказала Кузе:

— Понимаю, ты не рад меня видеть. Но, во-первых, я прибыла не к тебе, а к Семену. Во-вторых, оплачу его работу, я сейчас не приятельница, а ваш клиент. В-третьих, можешь угоститься, тут и на твою долю хватит.

— Ну ладно, не злись, — загудел Кузя. — Да, наговорил я тебе хрени. Просто у меня тогда зуб болел. К врачу записался, а идти не хотел. Не люблю бормашину!

— Правда? — засмеялась я. — Значит, ты — уникум. Остальные-то люди, включая меня, просто обожают стоматологов, визит к ним считают праздником.

— Не сердись на дурака, — попросил Семен, — он не нарочно.

— Я не злюсь, — улыбнулась я. — Кузя во многом прав. Некрасиво использовать друзей. Поэтому повторяю: сейчас я — клиент. Если откажетесь, обращусь к другим людям.

— О’кей, — быстро ответил Сеня. — Но для тебя особая скидка. Девяносто процентов.

— Так не пойдет! — возразила я.

Мы немного поспорили и в конце концов договорились. Я сообщила Сене все, что узнала, и завершила рассказ словами:

— Если объединить все истории, которые я услышала от разных людей, то становится ясно: в них много нестыковок. И масса вопросов. Почему погибли Марфа и Вероника? Если верить Фоминой, Ника была удачливой аферисткой. Балабанова обманывала людей, но то ли она правильно выбирала жертвы, знала, что они не станут жаловаться на нее в полицию, то ли ей случайно попадались интеллигенты, предпочитавшие не выносить сор из избы. Вероника, ни разу не оказавшись за решеткой, стала владелицей рекламного агентства. И жила припеваючи, пока кто-то не ударил ее по голове. Возможно, один из тех, кого Балабанова надула, оказался не таким уж воспитанным.

— Ну это первое, что приходит в голову, — кивнул Кузя, — однако надо тщательно покопаться в прошлом и настоящем сей дамочки.