А ведь она ещё ничего не знала про Промежутье! Конечно, Купер и Джесс не могли рассказать, что гибель на мосту им не грозила. Их спасение было предрешено задолго до катастрофы. Настоящей опасности они подверглись, когда вышли в другое измерение, рискуя застрять в нём навсегда.

Но об этом маме не нужно было знать.

В следующие несколько дней все газеты и сайты наперебой публиковали кадры с места трагедии, рассказы о погибших, интервью с теми, кому удалось выбраться с моста. Как-то утром, спустя неделю после катастрофы, мама вдруг сказала:

– Дети, мне нужно вас кое о чём спросить. Вчера звонила журналистка из «Нью-Йорк Таймс». Она хочет взять у вас интервью.

– Что?! – воскликнула Джесс.

– Они там откуда-то узнали, что вы были на мосту. Сначала я думала сказать, что вы не станете с ней разговаривать. Но потом решила спросить у вас.

«Нью-Йорк Таймс». Их историю узнает вся Америка. Да что там – вся планета! «Мы прославимся на весь мир», – говорила Джесс, кажется, целую вечность назад.

Купер повернулся к сестре и вопросительно выгнул бровь. Они поняли друг друга без единого слова.

– Не-а, – сказал мальчик, помотав головой. – Нам и без них нормально.

Мама поглядела на Джесс. Девочка понимающе улыбнулась брату.

– Правильно. Все, кому надо про нас знать, и так уже знают.

Лишь через три дня журналисты раскопали главную сенсацию: загадку двух безымянных жертв катастрофы. Мальчика и девочки, одетых в одинаковую школьную форму, которую никто не смог опознать. Поиск информации продолжался много дней кряду, и Купер гадал, почему же никто из взрослых не может выяснить то, что сумела узнать его сестра. Найти ниточки и подсказки было трудно, но ведь всё-таки возможно. Понемногу мальчик осознал истину: следы Елены и Гаса были так же невидимы миру, как и они сами.

Вскоре интерес к катастрофе пошёл на убыль. Пресса снова переключилась на политические скандалы, спортивные события и сенсации из жизни звёзд. Даже две таинственные жертвы трагедии не смогли надолго привлечь внимание публики.

На каникулах Купер с удовольствием искал и находил впечатляющие слова для своего дневника. На первой странице нового блокнота он выписал «товарищество, содружество, постоянство». Мальчик часто рисовал себя и сестру. На картинках они оба получались яркими, чёткими, зримыми.

Городские власти наконец ответили на мамины призывы и жалобы. Сидя на ступеньках заднего крыльца, Купер и Джесс наблюдали, как огромный экскаватор сносит коричневый дом и расчищает завалы. Гнилые доски, осколки стекла и бетонные обломки фундамента исчезали в пасти ковша. Наконец работы завершились и техника ушла, оставив после себя ровный пустырь с одиноким деревом без качелей и колючим розовым кустом в углу.

Всё кончилось. Последнее задание было выполнено. Следы прошлого исчезли без остатка. Елена и Гас – Купер до сих пор не привык мысленно называть их Элизабет и Гвен – обрели покой. И всё же порой ему казалось: они с Джесс что-то упустили, не доделали. Как будто не доиграли последний акт пьесы.

– Их маме он бы понравился, – сказал Купер на следующий день. Мальчик стоял у кухонного окна и глядел через дорогу туда, где прежде сидела Елена, не сводя с него глаз.

– Кому? Что понравилось? – спросила Джесс, поднимая голову от тетради.

– Розовый куст, – ответил Купер. Разросшийся, бесформенный, щетинистый куст потемнел от осеннего холода, но стоял гордо и прямо назло всем бульдозерам. – У их матери был сад.

Стоп. Может, именно об этом они забыли? Купер быстро подошёл к ящику с бытовой мелочью, выдвинул его и стал перебирать скрепки, зажимы, стикеры и купоны.

– Что ты ищешь? – спросила Джесс.

– По-моему, нам надо сделать ещё кое-что.

– Зачем ты туда полез?

Купер не ответил, но махнул сестре рукой, чтобы шла за ним наверх. Поднявшись по лестнице, он сразу завернул в комнату Джесс и принялся один за другим выдвигать ящики её комода. Нужное никак не находилось.

– Если ты объяснишь, что ищешь, – сказала Джесс, – я тебе помогу.

– Вот! – Купер заметил в углу мистера Миггинса, подскочил к нему и потянул за концы огромного розового банта на мишкиной шее.

– Эй! Ты что творишь?

– Можно отрезать кусочек? – пробормотал Купер, даже не услышав сестру.

– Купер! Ты что, спятил? Я не дам резать мистера Миггинса!

– Да не буду я резать твоего медведя! Только ленту.

Джесс рванулась к брату и выдернула ленту у него из рук.

– Ты ничего не будешь резать, пока не объяснишь зачем.

– Нам нужен кусочек ленты. – Купер не помнил, что именно рассказывал Джесс про последний день жизни Гвен и Элизабет. До сих пор он не придавал ему большого значения. – Так надо, правда.

Джесс глубоко вздохнула, открыла ящик стола и достала ножницы. На секунду девочка заколебалась, но Купер ободряюще кивнул, и она отдала ножницы ему.

– Только много не режь.

– Ладно, – Купер отмерил подходящую длину и щёлкнул ножницами. Остаток ленты он аккуратно расправил на шее мистера Миггинса и завязал новый бантик, поменьше. Потом гордо показал свою работу Джесс: – Ну как?

Она подняла два больших пальца.

– А теперь объясни, что мы делаем.

Пока они спускались по лестнице, Купер заново рассказал историю двух сестёр, теперь во всех подробностях: про грозу, про ленту, про розовый куст.

– Елена… ну, то есть Элизабет, сказала: «Родителей больше некому было помянуть».

Джесс кивнула, улыбнулась и подала Куперу ручку с кухонного стола. Он расправил на столе розовую ленту и самым красивым почерком, каким только мог, вывел на ней имена:

Потом он передал ручку сестре, и Джесс дописала внизу:

От внезапного раската грома задребезжало оконное стекло. У Джесс округлились глаза.

– А это ещё откуда?

Купер поглядел в окно. По стеклу струями сбегала дождевая вода.

– Видимо, для такой церемонии нужна гроза.

– Но на улице мороз! Должен идти снег, а не дождь.

Купер пожал плечами.

– Значит, не должен. Пошли!

Когда Купер открыл заднюю дверь, ветер обдал их облаком дождевых брызг. Одежда сразу же отсырела.

– Бред какой-то! – крикнула Джесс, выходя на крыльцо.

Ещё не успев выйти на дорогу, они промокли до нитки, но Купер почему-то не чувствовал холода. Вокруг Елениного двора больше не было белого забора – да и никогда не было. Но Купер и Джесс всё-таки вошли на участок там, где раньше видели калитку. Бульдозеры взрыли землю, и теперь жидкая грязь комьями липла к ботинкам на каждом шагу.