На борту началась паника! Боевой порядок еще только формировался. «Вельможа» Дональд Потар считал, что шампанское должно литься рекой и что с улицы Вивьен необходимо переехать в роскошную резиденцию. Но расходы оказались непомерными. Требовалось срочно затянуть пояса! Катрин Лардер, журналистка из «Мари Клэр», которая первая поняла, оценила и стала поддерживать работу Жан-Поля, вскоре присоединилась к их маленькой команде. «Я тогда уволилась, он это знал, – рассказывает она. – И позвонил мне, желая предложить работать вместе в индустрии моды. Будучи человеком прессы, я никогда прежде ничем подобным не занималась. Но сказала “да”. Такие проявления дружбы не забываются, маленькие подарки с подписью “JPG” хранишь всю жизнь». Экономная реалистка Катрин засомневалась в проекте Дональда с «Дом Периньон»: «Шампанское в десять утра несмотря ни на что!» – она заменила вино чаем с печеньем и занялась, хотя и порядком робея, приемом клиентов. «Вначале людей было немного, – весело продолжает она. – На улице Вивьен я вовсю импровизировала. Действовала по интуиции. Я все делала сама, совершенно одна: отвечала на звонки, назначала встречи. Представьте себе, я даже не знала, что такое TVA[212]!»

И тут появляется очаровательная молодая бретонка. Она объясняет, что скоро выходит замуж, свадьба будет проходить на берегу океана, и она умирает от желания приобрести знаменитое облегающее платье в полоску и с кружевами. Но выясняется, что это великолепие цвета моря они с будущим мужем не могут себе позволить. Катрин внимательно смотрела на невесту: синие глаза, синева платья, синева моря и прямодушие… «Я взяла на себя смелость назначить для нее цену, – говорит Катрин. – Мы вдвоем обо всем договорились. Она была в восторге». Постепенно заработало сарафанное радио. Когда нагрянули клиенты из Саудовской Аравии, француженка сумела приноровиться к их настороженной манере, согласилась с их требованием: длинные рукава, скрывающие руки. Катрин стала педагогом, работающим по методике Готье, и объясняла неофитам секреты стиля во время примерок. «Я делала то, что и раньше в статьях, – все расшифровывала. Я подробно расписывала его куртки, впервые появившиеся в коллекциях от-кутюр, тем женщинам, которые хотели их примерить». Одновременно практичная нянька помогала капитану справляться с управлением. «Не уступайте, говорила я ему, – рассказывает Катрин. – Вы хотите, чтобы на этом рединготе было четыре пуговицы? Оставьте и пуговицы, и галуны. Продолжайте делать то, что вам нравится, чтобы полностью сосредоточиться на модели от-кутюр; можно позволить себе потратить месяц на пальто. Нужно вздохнуть, нужно отойти от графика».

Для Катрин Денёв конечно же наряды шились бесплатно. Но буржуазия и аристократия покупала вещи от Готье за наличные: мадам де Риб, мадам Минк, мадам Рикар осаждали улицу Вивьен. Высокая худощавая Клод Помпиду тоже. В светло-желтом, в ядовито-красном… Эта женщина с точеной фигурой, словно вычерченной угольным карандашом художника-модельера, носила эксцентричные наряды Готье так, что казалась воплощением творчества Александра Колдера[213].

Итак, когда задача завоевать клиентуру, предпочитающую продукцию от-кутюр, была выполнена, весь Париж оказался у его ног. Его свита приобрела прямо-таки версальскую численность. Улица Вивьен была для него дворцом Марли. Король Готье решил переехать в третий раз. Между тем случилась еще одна удача: Жан-Луи Дюма принял Дональда, и был заключен невероятный контракт. Фирма «Эрмес» приобрела 35 процентов акций Дома моды «Жан-Поль Готье», став его партнером! Это оказалась неожиданная поддержка! Прогулка по столице продолжалась. Он всегда враждебно относился к левому берегу, вотчине интеллигенции, и оставался привязанным всем сердцем к пригородам, к Панаму[214] на правом берегу Сены, ведущему сомнительный образ жизни и противостоящему респектабельным кварталам. Районы, которые всегда отвергались: Елисейские Поля, Марсово поле, район восемнадцатого века, принадлежавший high society[215]. Его любимый правый берег был беден, пронырлив и насмешлив. Улицы там получили имена святых (Дениса – Сен-Дени, Мартина – Сен-Мартен, Антония – Сент-Антуан) и людей искусства (Глюка, Галеви, Дягилева, Фейдо). Улицы Мадлен и Трините вели к Гранд-опера, где посвященные были на «ты» с простаками, и вместе они становились одним целым во время театральных священнодействий. Это был центр богемной космополитической столицы, ее беспорядочной творческой жизни, дававший приют уличным торговкам и господам во фраках, ворам с Итальянского бульвара и мелким коммерсантам из предместья Пуассоньер. Это место, где можно было встретить кого угодно. Готье ближе Париж Золя, а не Париж Пруста. Он хотел составить счастье дам, а не девушек в цвету. Мальчишка из Аркёй чувствовал родственную близость с народом, с этими мостовыми, с этими праздниками, красочными и разгульными, с этой какофонией и сочным языком.

В его ДНК сохранились образы хорошеньких кокоток и уличных хулиганов, кокетливых петушков и курочек с бульваров. Воображаемые им «дети райка» фланировали по Парижу, открытому, обманчивому городу, где можно было найти все, что душа пожелает. Это была свободная столица. И Готье в течение тридцати лет создавал картину своего Парижа, вдохновенно вырисовывая фигуры ставших символами парижской жизни персонажей – барменов, флористок, помощниц парикмахера, торговцев, букинистов, рассыльных, которых его талант превратил в архетипы элегантности с городских улиц. Но для того, чтобы создать свой микрокосмос, человеку нужны асфальт, гудрон, толпы в метро, голоса зазывал и рыночный шум. Память сохраняет запахи табачного дыма, фиалок и сахарной ваты, которые чувствуешь, выходя из кинотеатра «Гранд-Рекс».

Поэтому он и выбрал «Будущее пролетариата». Это вовсе не гэг, а название нового места расположения модного дома имени Жан-Поля. Он его сам считает оксюмороном. Возведенное в 1912 году, это строение площадью пять тысяч квадратных метров получило статус «народного дворца» – патетическое определение, забавное и очень в стиле Прекрасной эпохи. Покупая это место, где люди сами добивались своих титулов, Жан-Поль становился императором двора чудес. «Будущее пролетариата» находится далеко от особняка по адресу: авеню Монтень, дом 30, который занимал Кристиан Диор, но для каждого владельца была характерна глубокая иррациональная уверенность в том, что он наконец нашел нужное место. «Только здесь и нигде более!» – в свое время твердо сказал будущий создатель стиля new look своим финансовым партнерам, убеждая их, что особняк под номером 30 на авеню Монтень должен перейти в его руки. Он утверждал, что «сразу полюбил его», и с ним никто не стал спорить, несмотря на высокую арендную плату. И если Диор обожал «скромные пропорции, элегантную строгость» своего нового гнезда и отсутствие у него «обременительного исторического прошлого», то Жан-Поль гордился гигантскими размерами и громкой историей своего «Rosebud»[216]. Именно об этом он так долго мечтал! Он ждал, сколько нужно, но в результате оказалось, что время работало на него. По сути, на бумаге был отражен только адрес: улица Сен-Мартен, 335. Это соответствовало главной идее модельера, его личной географии, его урбанистической социологии. Напротив располагалась Консерватория искусств и ремесел. Метро – в двух шагах. Вдали – ворота Сен-Мартен, своеобразное архитектурное напоминание об акведуке в Аркёй. И повсюду – лавчонки, бродячие торговцы, парижские мальчишки.