Упомянутый простой ход мыслей коммунистов с его радикальными логическими «заскоками», очевидно, закономерен для русского ума, русского менталитета. Такие заскоки являются особенностью, которая, возможно, бросается в глаза многим, например в рассуждении Толстого: во многих браках что-то не так или может быть не так – ну что же, тогда долой весь институт брака; что-то может происходить и, без сомнения, происходит не так в существующей государственной системе – ну что же, тогда долой институт «государства». Однако несколько удивляет, что подобные идеи ослепляют многие умы и на Западе, тогда как трезвомыслящий житель Запада, обладающий некоторой долей исторического чутья и чувством реальности, имеет обыкновение, как известно, приходить к несколько другому выводу.

О том, насколько далеко зашли большевистские лидеры в пересмотре своей марксисткой логики, мы, впрочем, знаем мало. Очевидно, многие из них теперь уже не столь радикальны в своих теориях, как в начале эксперимента. Пока Ленин еще «жил», он показал – во всяком случае, на практике – явные признаки осознания того, что ход его мыслей опровергнут российской действительностью. Его последователи, по крайней мере некоторые, похоже, оказались готовы пойти на уступки и в плане теории, и в плане практики, однако пока теория все же находится в руках фанатиков и лиц, спекулирующих на политическом фанатизме. Сложно разобраться, где по-прежнему вера, а где – расчёт.

* * *

Но вот что наверняка поразит любого иностранца, не ослеплённого целиком и полностью интернационалистскими коммунистическими доктринами, если он присмотрится поближе к положению вещей: нужно совершеннейшее отсутствие не только самокритики, но и каких-либо чувств к народу и стране, в которой живёшь, чтобы занимать по отношению к ним такую позицию, какую занимают большевистские лидеры в России, – и неважно, каким образом рассматривать этих лидеров: как настоящих или ненастоящих, как фанатиков или как мастеров расчета. А объяснение, по крайне мере частичное, похоже, надо искать в одном обстоятельстве, которое мне, в сущности, не очень хотелось бы затрагивать, поскольку у меня на этот счёт нет совершенно чёткого представления и потому что его легко использовать для подстрекательства опасных инстинктов, – но которое, тем не менее, сложно оставить незамеченным: речь идёт о поразительном, на наш взгляд, антинациональном составе правящих кругов. Что касается Ленина, он, похоже, ощущал, или, выражаясь точнее, постепенно пришел к ощущению своей ответственности за народ, ставший подопытным кроликом для тестирования марксистских теорий. Поэтому даже русские противники коммунизма искренне сожалеют о его неизлечимой болезни. Что касается продолжателей дела Ленина, похоже на то, что теперь усилилось господство иностранцев, в первую очередь евреев, так что даже самый спокойный и чуждый расовой ненависти русский либерал может выразиться, как один из моих молодых университетских друзей: «Если бы всё это угнетение исходило от невежественных русских, то со многим было бы проще смириться. Но теперь это давление ощущается как угнетение со стороны другого племени, оно словно приобрело другую душевную основу. Надо помнить, что современный капитализм (цитирую слова моего друга) для обыкновенных русских отдает чем-то еврейским. Мелкая торговля зависит от крупной, и всё это находится целиком в руках евреев. Именно евреи полностью доминируют во Внешторге (государственном аппарате внешней торговли) и других организациях, связанных со снабжением, контролирующих поставки сырья и большого количества товаров».

Так выглядит ситуация для здравомыслящих людей в России. И, как уже говорилось, большевистская политика, несомненно, крепко связала евреев, особенно тех из них, кто не отличается возвышенностью мыслей, со всей системой и сделала их ее надежной опорой. Но, с другой стороны, хочу добавить, что в тех кругах, с представителями которых я больше всего общался, недовольство против еврейского элемента как такового, безусловно, не так велико и нет такой готовности к массовой резне, в противоположность слухам. Может статься, что на юге России ситуация несколько более угрожающая. В других источниках, напротив, прямо заявляют, что люди не хотят, не смеют слишком сильно атаковать евреев, поскольку без их ума и способностей отсталой России не обойтись, не только при большевистской олигархии, но и при других режимах. К тому же все знают, что евреев можно обнаружить и в совсем других русских лагерях, а не только среди коммунистов, многие из них являются там лидерами и высокоуважаемыми людьми.

Впрочем, было бы ошибочно указывать на евреев как на единственный чужеземный в глазах истинного русского компонент коммунистической власти. Значительное число видных должностей занимают немало других иностранцев, как с территорий, ранее принадлежавших России, так и из совершенно других стран: кавказцы, поляки, латыши, венгры и другие народы, для которых Россия является «отечеством» в намного меньшей степени, чем для родившихся в России евреев. Потому представляется естественным, что подобные элементы, пожалуй, даже еще сильнее, чем хитрейший спекулянт-еврей, хотят сохранить международный характер коммунизма – по крайней мере, чисто внешне – а Россию оставить по-прежнему колониальной территорией для своей деятельности. Для них еще более очевидно, нежели для евреев, что вместе с разгромом российского коммунистического судна их роль безвозвратно сыграна, вне зависимости от того, идёт ли речь об идеалах или о власти.

И хотя эта маленькая правящая группа отделена от широких слоев народа, а их патриотические чувства слабы, все же мне кажется, что элемент чужеземности, присущий узурпаторам власти, сейчас не оказывает, или не будет оказывать в будущем, решающего влияния на их политическую позицию. Прежняя власть была тоже далека от народа и тоже иностранного происхождения. Намного важнее, на мой взгляд, то, что главные принципы «импортного» коммунизма прямо противоречат тому, что сейчас необходимо России в качестве рычага развития. Можно думать что угодно о социализме и коммунизме, но в том, что касается России, той ступени развития, на которой находятся сейчас страна и народ, важно не подавлять и держать на привязи индивида, исходя из коллективистских доктрин, а напротив, предоставить ему свободу, как в плане труда, так и в плане интересов, материально и духовно. Только посмотрите на российскую историю, на русскую жизнь и особенности России до мировой войны. На протяжении столетий русские жили при диктаторских попытках со стороны государственной власти воспитывать подданных в соответствии со своими доктринами и интересами. Можно вспомнить хотя бы дикую «большевистскую» диктатуру Петра Великого, которая на фоне идей тех времен в отношении экономики и духовной жизни находилась во многих аспектах в удивительной параллели с проводимом ныне экспериментом. И насколько далеко все это завело народ и страну?

Теперь надо попробовать противоположный путь. Только свобода личности и как можно более сильный стимул к самостоятельной деятельности могут стать движущей силой для людей – таких, какими они стали вследствие долгого периода самодержавия и бюрократической опеки. И апеллировать надо не к коллективизму, а, напротив, к индивидуализму, и этот призыв должен быть как можно сильнее, он должен быть явно эгоистическим. Внешняя форма общества играет здесь второстепенную роль, ведь свободные и деятельные индивиды сумеют найти для себя подходящую форму общества.