Двадцать первой улице оказался строением из закопченного светлого камня с вставками из кирпича — красными полосками, напомнившими Марлоу о запекшейся крови на запястье, на месте вросшего в кожу девайса. Многоквартирный дом располагался в западной части города (Марлоу заключила, что смутно различимая голубая башня — это южная оконечность острова). Вдалеке, через несколько длинных кварталов виднелась мерцающая поверхность Вестсайдского канала. Жители пригородов в каяках, снующих по водоему в обе стороны, расстегивали гидрокостюмы на груди и стряхивали с волос воду.

Марлоу вошла в дом и увидела почтовые ящики. Открыла невидимкой замок, поднялась наверх и упала на выцветший от солнца диван в странной, словно населенной призраками квартире 6-Д. Она лежала там, оторвавшись на некоторое время от погони, но не избавившись от своих раздумий. Ей не давали покоя мысли о Хани.

Марлоу прокручивала в голове вечер, который изменил ее жизнь, тысячи раз, и это не считая снов. До «Истерила» — и теперь после него — тот день снился ей постоянно, и она всегда просыпалась с горечью во рту.

Она познакомилась с Хани Митчелл, когда обеим было по четырнадцать лет. Хани прошла через обмен. В начале каждого учебного года Созвездие принимало учеников из какого-нибудь другого населенного пункта, обычно из пришедшего в упадок задымленного городишки. Посвященные программе обмена буклеты превозносили чистейший воздух Созвездия и не имеющую себе равных систему питания — детям из непривилегированных семей была обещана прекрасная экология и отличные условия для взросления и процветания.

Но свежий воздух тут был ни при чем. Обмен являлся просто еще одним способом продвижения миссии Созвездия: привлечь больше людей, которые станут делиться своей жизнью с подписчиками. Хани приехала в город примерно через десять лет после того, как правительство взяло контроль над интернетом и запустило Созвездие, чтобы заманивать пользователей в новую Сеть. И все же федеральный интернет во всех отношениях потерпел неудачу. Граждан десятилетиями убеждали совершать с его помощью самые необходимые операции — обмениваться сообщениями, искать информацию, отслеживать местонахождение друг друга. Но каждое действие, которое пользователи себе позволяли, сопровождалось подозрениями и многочисленными предосторожностями. В имейлах они прибегали к кодовым словам, о которых договаривались при личной встрече. Настоящие запросы маскировали двадцатью фейковыми, чтобы правительство оставалось в неведении относительно предмета их подлинного любопытства. Отец объяснял Марлоу, почему его ровесники предпочитают прятать свой онлайн-след: они выросли в те времена, когда интернет не зависел от правительства или хотя бы притворялся, что не следит за людьми. Но это было до Утечки, а теперь Министерство информации высказывалось прямолинейно: да, в новой Сети постоянно собираются данные. Они будут храниться вечно и при необходимости использоваться на усмотрение правительства. А что еще им оставалось? Они стремились обеспечить гражданам безопасность. Астон с горькой иронией говорил, что, по его впечатлениям, новый американский интернет будет функционировать так же, как китайский.

Ладно уж, неохотно соглашались люди. Они отнеслись к этому нововведению так же, как давным-давно к необходимости снимать обувь в аэропорту. Но и делиться своей частной жизнью больше, чем требовалось, не собирались. Определенно никто не хотел жить под прицелами камер. Все насмехались над проведенной Министерством информации дебильной заменой старых социальных сетей новой платформой. Министерство внедряло молчаливую рекламу через новые девайсы прямо в мозг: «Наведите свое запястье с девайсом на какой-нибудь мимолетный образ, сделайте фотографию и разместите ее в „Америграме“!» И при этом «Америграм» с его полосатым красно-бело-синим фоном использовался до грусти мало. «Тухлятина», — ехидно говорила мать Марлоу, когда видела усеянный звездами экран.

Нежелание людей делать свою личную жизнь публичной раздосадовало правительство, как пересохший оазис страдающего от жажды путника, объяснил Астон Марлоу. Министерству информации нужно было, чтобы компании покупали рекламу в интернете, пополняя относительно тощий федеральный бюджет, который им выделялся. Но компании не желали покупать рекламу, поскольку теперь не имели представления, чего хотят пользователи.

«А как они узнавали об этом раньше?» — спросила Марлоу отца. В ответ полился поток непонятных терминов: люди «любили» те или иные вещи, люди «схватывали» какие-то вещи, люди обсуждали вещи вслух, а их смартфоны тихонько лежали себе рядом и подслушивали.

В любом случае, какие бы призывы ни исходили от Министерства информации, американцы держали свои предпочтения при себе и учили детей тому же. Это весьма пугало правительство. Что, если интернет, который они создали, прослужит всего одно поколение? Вот тут-то и появилась Хани. Программа обмена была предпринята с целью выудить подростков из остальных частей страны и перевоспитать их. Если ребенок приезжает в Созвездие и проводит год под камерами, вкушая внимание, высока вероятность, что и дома он продолжит делиться своей жизнью с подписчиками. А может быть, даже начнет пользоваться «Америграмом» и подсадит на него друзей.

Только спустя много лет Марлоу поняла, что название «обмен» звучало издевательски: со своей стороны Созвездие никуда не отослало ни одного ребенка.

Хани клялась, что приехала из городка под названием Война в Западной Виргинии. Там она ходила в жуткую религиозную школу из тех, о которых Марлоу и ее друзья знали лишь понаслышке, — с картинами, изображавшими людей с печальными глазами в коридорах и чудовищными статуями в классах: мужчина на кресте с текущей из бока кровью и женщина под вуалью, чью девственность оспаривали постоянно, даже дети, даже в молитвах. Родители Хани пережили Утечку, но умерли от ее последствий. Когда девочка училась в четвертом классе, они сильно напились на вечеринке и разругались. Отец застрелил мать, потом себя.

После этого Хани и ее братьев забрали к себе бабушка и дедушка. Все мужчины в их роду, включая деда, работали на шахте в Маунтин-Лорел. Теперь она была закрыта и разорена, и на ее месте под землей открыли парк аттракционов, где дед по-прежнему служил. Он носил красную шляпу с надписью «Семейный парк развлечений „Маунтин-Лорел“» и весь день управлял американскими горками.

Марлоу помнила, как на уроке в восьмом классе учительница хотела дать Хани слово, поскольку та много знала об истории Америки: о заводах и подземных городах, о закопченных электростанциях. Хани тогда уставилась на учительницу ледяным взглядом и сказала: «Это для вас история, потому что вы живете здесь и не бедствуете». Ей не улыбалось стать аргументом в защиту чистой энергии. Она приехала в Созвездие в поисках другой энергии — абсолютной власти.

Ее стратегия по достижению цели была в лучшем случае обрывочной, но внешность играла ей на руку. Чего только не сделает новая девочка в городе, когда пешками в игре являются девятиклассники. Особенно обезоруживающе красивая девочка. Спустя годы после запуска программы обмена руководство Созвездия возлагало большие надежды