— Сейчас не время для цветения элриса, — насторожилась королева Карина. — Куда она заманила вас?

— На какое-то кладбище, где стоял полуразрушенный дом. В этом доме на нас напали. Как я понял, у меня пытались отнять Золотую Ладонь, потому что именно про нее кричала бандитам Жервеза.

— Кто?

— Она назвалась Жервезой Сфорцей. Может, это ненастоящее ее имя…

— Да, это ненастоящее ее имя, но оно хорошо известно в определенных, близких ко двору кругах, — сказала королева Карина. — Жервеза Сфорца, можете ли вы говорить? Или мы четвертуем вас, так и не услышав никаких объяснений?

— Я буду говорить, ваше величество. — Жервеза встала на колени. — Я взываю к вашей безграничной милости.

— Это ты всегда успеешь сделать, а теперь говори: кто рассказал тебе о Золотой Ладони? Кто велел тебе подстроить нападение на наших гостей?

— Ее величество королева Кириена, — прошептала Жервеза и упала, испустив дух.

Воцарилось молчание.

— Этого не может быть, — как-то несмело произнесла Карина. — Кириена — это же образец честности. Ей неведомо коварство. Если бы ей зачем-то понадобилась Ладонь, она так бы и сказала.

— Уж это не знаю, — тяжело выдохнул Виталий. — Вы свою королеву знаете лучше.

— Идемте к Кириене, — сказала Карина. Настрой ее был решительный. — Будем требовать от нее разъяснений.

И всей толпой они направились на ту половину дворца, что принадлежала Кириене и ее супругу герцогу Рено.

— В чем дело? — чуть надменно встретила непрошеных гостей Кириена. — Бал закончен, и самое время разойтись по опочивальням.

— Погодите, королева, — сказал Виталий. — Известно ли вам такое имя — Жервеза Сфорца?

— Первый раз слышу, — повела плечом Кириена.

— Ваше величество, я утверждаю, что вы лжете! — воскликнула Рита. — Лучше скажите сразу: зачем вам понадобилась Ладонь?

— Кириена, скажи! — требовательно воззвала Карина. — Мы же с тобой лучшие подруги!

— Кириена, — подошел герцог Рено, — в чем дело?

— Хорошо, я все скажу, — поникла плечами королева. — Идемте в гостиную.

В гостиной королева подождала, пока все усядутся, сама лее осталась стоять. От той стальной осанки, которая раньше так выгодно отличала ее от всех собравшихся, не было и следа.

— Прежде всего я должна объясниться со своим мужем. Рено, я вовсе не хотела бежать от тебя. Я хотела бежать с тобой. А теперь я объясню вам, зачем мне понадобилась Ладонь. Я хотела отправиться на Запретный Остров.

— Зачем тебе это, дорогая? — удивленно приподнял бровь герцог Рено.

— Я знаю, это прозвучит абсурдно, но мысли о том, что где-то существует Запретный Остров, не давали мне спать спокойно. Я хотела и хочу знать, что это за Остров. Почему его считают местом, в котором сосредоточились все красоты мира. Я просто хочу увидеть это место, о котором существует столько легенд, и в то же время никто на нем не бывал. Вот и все. Вот для чего мне понадобилась ваша Ладонь.

Все некоторое время молчали.

Потом подал голос Виталий:

— И что же нам теперь делать?

— Идти к Бабанге, — твердо сказала Марья Белинская. — Мы должны от нее узнать, куда нам следует отправляться дальше.

— А может быть, попробуем сами отправиться на Запретный Остров? Интересно все-таки. Что в нем такого запретного?

— Нет. Мне кажется, Ладонь просто не послушается нас, если мы попробуем навязать ей свою волю. Так что к Бабанге, — решился Виталий.

— Но королева Кириена так хотела попасть на Запретный Остров… — напомнила вдруг всем Рита.

— Я и сейчас хочу.

— Давайте поможем королеве, — сердобольно сказала Рита, будто на нее и не нападали тени-убийцы. — Если попробовать приложить Ладонь к воздуху и сказать «Запретный Остров»… Что будет?

— Может, и переместимся. Но если что, как мы оттуда будем возвращаться?

— Так же. Скажем «Тарсийское Ожерелье».

— Ну что ж, — вздохнул Виталий. — Кто за то, чтобы попасть на Запретный Остров?

Все подняли руки, кроме королевы Карины и ее мужа Уильяма Магнуса Гогейтиса.

— Я объясню, почему мы против, — расстроенно произнесла Карина. — Нам тоже хочется отправиться на Остров, но мы не можем оставить королевство без правления. Тут только сойди с престола, такой дележ власти начнется, что просто ужас. Один герцог Атасс чего стоит! Ладно, Кириена. Попутешествуй немного, так и быть.

Кириена порывисто обняла Карину:

— Спасибо тебе! Спасибо за то, что ты меня поняла и не осудила!

— Но я надеюсь, что ты вернешься. Посмотрела одним глазком — и назад.

— Хорошо, — улыбнулась Кириена. — Одним глазком.

— Ну так давайте пробовать, чего рассусоливать, — сказал Виталий и достал из-за пазухи Ладонь. — Раз, два, три!

— Запретный Остров! — хором выдохнули все.

И Виталий приложил Ладонь к воздуху…

Через некоторое время королева Карина сказала своему мужу:

— Интересно, а почему мы не переместились? Мы были в одной комнате.

— Дорогая, я не знаю, — беспомощно развел руками Уильям Гогейтис.

А наши герои (напомним, что компания увеличилась на герцога Рено и Кириену) оказались к парке. Именно парком хотелось назвать то место, куда привела их Ладонь. Газоны с ярко-зеленой травой, подстриженные кусты какого-то неизвестного кустарника, деревья (тоже незнакомые), выстроенные по линеечке. Но главное — воздух и птицы! Воздух был напоен птичьим пением, а в птичьем пении, казалось, слишком много воздуха. Ну вот так как-то.

— Здесь очень мило, — первым подал голос герцог Рено. — О! Я, кажется, слышу музыку!

И действительно где-то вдали играла музыка — тонкий, нежный дуэт арфы и флейты.

— Идемте. — Виталий сделал первый шаг на незнакомой земле.

— Постойте! — воскликнула королева Кириена. — А вы уверены, что это именно Запретный Остров?

— Дорогая, — сказал ей герцог, — но куда-то ведь мы все-таки перенеслись, Убедимся априорно, что это и есть Запретный Остров.

И они пошли на звуки музыки. Парк расстилался перед ними, кроны деревьев походили на купола храмов, а разноцветье цветов (извините за тавтологию!) ложилось под ноги как ярчайший в мире ковер.

По мере продвижения путешественников музыка становилась громче, и вот наконец они вышли на поляну, идеально ровную и круглую.

В центре поляны стоял плетеный стол и плетеные же кресла, выкрашенные белой краской. В одном из кресел сидел мужчина, в другом — женщина. Мужчина играл на флейте, женщина — на арфе, и вместе они составляли такой трогательный дуэт, что хотелось плакать от восторга.