— В противном случае подставите Тиссу?

— Полагаешь, я на это способна?

— Думаю, на гораздо большее.

— О! — Веста повернулась к Мари всем корпусом, облокотившись на спинку скамьи. — Полагаю, у тебя был познавательный разговор с моей дорогой тетушкой. Майя рассказала, что я не приехала к Апрелии, как она просила, а вместо этого сбежала к тайному возлюбленному. Всё верно, девочка. Не стану ни отрицать, ни оправдываться. Более того, скажу, что повторись ситуация снова, поступила бы также.

— А вам даже и не жаль сестру! — разъярилась Мари.

— Жаль, — Веста отвернулась и посмотрела в никуда. — Апрелия стала жертвой негодяя. Гораздо большей, чем ты можешь представить. Но так уж повелось, что женщины клана Верга никогда не бывают счастливы. Увы, малышка. Это было доказано неоднократно.

— Меня это мало беспокоит, — Мари презрительно скривила губы. — Я никогда не знала, что это такое. Лучше скажите — он стоил того? Тот ваш мужчина?

Глаза Весты сверкнули в ночи, но юная стихийница была готова к чему угодно за собственную наглость — от хорошей оплеухи до потока молний. Однако Принцесса не шелохнулась.

— Загубленных жизней не стоит никто, — ответила она очень тихо. — Даже те, кого мы любим больше себя. Что касается платы за сделанный выбор, то поверь, я понесла наказание за все нарушенные законы. Сполна. И еще вопрос, кому пришлось хуже. Твоя мать давно в облаках, а я продолжаю платить по счетам, — Принцесса с минуту помолчала, плотно сжав губы, потом поднялась, накидывая на голову капюшон. — Пора возвращаться, девочка. Что же касается нашей сделки, просто помни — встреча с Эллой и Фином неизбежна, и тебе решать, как поступить…

Кристоф Рум очнулся на исходе третьей недели после памятной церемонии открытия, когда никто не надеялся на благополучный исход. Обвел мутным взглядом комнатку, издал усталый вздох и погрузился в сон выздоравливающего, где нет места тревогам и страшным воспоминаниям. И спал так ещё дней десять, пробуждаясь лишь для того, чтобы с аппетитом съесть тарелку куриного супа или сытной каши с куском нежирного мяса, а также заверить лу Тоби, что чувствует себя всё лучше.

Лекарь слушал, улыбался, а, покидая пациента, хмурился, потому что не разделял его оптимизма. Да, физически паренек поправлялся на глазах. Мертвецкий цвет лица сменился здоровым румянцем, лукавые глазища привычно заблестели. Но кончики пальцев Кристофа стали темными, словно их окунули в краску. Это был нехороший признак. Означал непоправимое — ребенок навсегда лишился силы. Вычерпал её без остатка, когда под действием зелья выплескивал направо и налево.

Навещать его пока не разрешали, но Ян всё равно приходил в больничку по несколько раз на дню, едва выпадала свободная минутка от теоретических занятий и практических тренировок. В один из вечеров Мари застала его застывшим у окна палаты Кристофа. Дондрэ прильнул носом к стеклу и пытался разглядеть, что происходило внутри.

— А, это ты, — с облегчением вздохнул парень, услышав шаги. — Думал, лу Тоби. Кричать бы опять начал, что нервирую больного. Будто можно сделать хуже, чем есть.

— Кристоф выздоравливает, Ян, — напомнила Мари, поправляя плащ. Конец июля выдался неожиданно холодным — почти как середина сентября. Поговаривали, Агуст пребывал не в настроении и отыгрывался на окружающих, как умел.

— Выздоравливает, — кивнул Дондрэ, беря из рук девушки корзину с яблоками, переданными Майей для Тиссы с матерью. — Только жить нормально всё равно не сможет. Без силы. Слышал, как советники обсуждали, что с ним делать. Здесь оставить или к людям жить отправить — раз он теперь не настоящий стихийник.

— К людям? — Мари едва поспевала за Яном, припустившимся так, словно скорость могла помочь выплеснуть гнев. — Но Кристофа не за что наказывать!

— А это и не наказание. В представлении Камира Арты — сие есть акт милосердия! Говорит, стихийнику без силы проще жить в людском городе среди равных, чем чувствовать себя неполноценным тут. Конечно! Куда лучше с чужаками!

Девушка закусила губу. В словах главного советника был резон, но бедняга Рум воспримет подобный вариант, как ссылку. В самом деле, что мальчишка знал о людских городах и их правилах? И кем мог там стать со столь несносным характером и извечной манерой бедокурить? Не успеет оглянуться, как будет схвачен армейцами и отправлен в тюрьму. Помнится, за ней целая толпа эу в прошлом году по Орэну гонялась, приняв за воришку.

— Не унывай, — шепнула девушка Яну на прощание у дома подруги и попыталась приободрить. — Ты сегодня создал отличную вьюгу. Растёшь на глазах.

— Ничего особенного, — пробурчал парень под нос, но похвала ему польстила — щеки порозовели, уголки губ чуть заметно приподнялись. — Это всё злость, наверное. Не даёт отлынивать…

Мари не кривила душой. Ян здорово прибавил за последний месяц в мастерстве. Ей, как наблюдателю, приходилось часто присутствовать на тренировках испытуемых. И если в первые дни Дондрэ немногим отличался от самого себя прошлогоднего — путал плетения и тушевался, то сейчас старательно концентрировался на каждом движении и делал значительно меньше ошибок. А учитывая, что академики гоняли яу абсолютно безжалостно, этот прорыв вообще был подвигом.

Особенно парня невзлюбила Ловерта. Постоянно шпыняла и придиралась. Из урока в урок заставляла отвечать у доски, причем спрашивала такие тонкости, которые знал не каждый отличник из Академии. Даже Мари, начитавшаяся особых книг из Королевской библиотеки, которыми снабжал её Грэм, не смогла бы дать всех ответов. Избирательность Корделии вскоре объяснилась. Оказалось, это Роксэль пыталась замолвить словечко за подопечного, но добилась гнева заместительницы директора, не выносившей блата.

— Добрый вечер, ву Саттер, — поздоровалась Мари, передавая Ериде презент от бабушки. У Майи был личный фруктовый сад, семья же Тиссы не владела на новом месте жительства и клочком земли. — Ву Верга просила сказать, что ждёт вас с дочерью в выходные к обеду.

— О! — Ерида расплылась в счастливой улыбке. — Передай Майе, что мы непременно будем.

Радость мамы Тиссы понять было нетрудно. Расположение Майи во владениях совета была равнозначна благосклонности Королевы во Дворце. Всё знали, если ву Верга кого-то привечает, значит, и остальным следует выражать этому стихийнику всяческое почтение. Мари колоссальное влияние смущало. Она радовалась наличию бабушки, однако та была настолько сильной личностью, что девушка тревожилась. Ей, привыкшей самой принимать решения, было непросто подстраиваться под чужие желания.

Пока влияние Майи проявлялось в мелочах, однако всё начинается с малого. Например, бабушке не понравилась прическа Мари. Верга считала распущенные волосы уделом простолюдинок и объяснила, что девушке благородных кровей следует искусно их укладывать. Ситэрра в восторг не пришла, ведь густая развивающаяся шевелюра всегда являлась главным отличием от детей Зимы. Прятать её было все равно, что скрывать истинную сущность. Раскритиковала Майя и одежду внучки. Мари, как и большинство несовершеннолетних стихийниц, носила юбки длиной до середины голени. Бабушка была уверена, что пятнадцатилетней девице следует переходить на взрослую моду — выбирать платья по щиколотку.