Лариса потеряла покой. Никто не скажет ей правду. Только эта женщина. И, выходя из магазина, проходя по улице, Лариса оглядывалась – вдруг та опять появится, вдруг приведет ее к Петру, вдруг передаст весточку? Но женщины не было, хотя Лариса мысленно умоляла ее появиться снова.

Ей нужно было узнать правду, какой бы горькой она ни была. Петр болеет? Он приехал и не захотел с ней увидеться? Он здесь, в поселке? Или в городе? Лариса чувствовала, что он рядом. Ее трясло, зубы стучали, как бывает от внутренней истерики, не прорывающейся наружу. Чтобы хоть как-то успокоиться, она стала крадучись выходить по вечерам. Захаров в это время раньше двух ночи домой не возвращался. Говорил, что дела и ей не стоит совать нос куда не просят. Было часов десять, начало одиннадцатого. Ванечка спал, и Лариса решила погулять. Ноги сами привели ее к старому мусульманскому кладбищу. Она с детства боялась этого кладбища. С годами страх только усилился – кладбище было видно из ее окна в «мертвом доме». Лежа на больничной койке, Лариса просила Бога только об одном – чтобы ее похоронили где угодно, только не здесь. Не через дорогу. Каждый день, глядя на кладбищенские ворота, Лариса представляла себе дальнейшую судьбу – из «мертвого дома» прямиком в сырую землю. Да, она много раз себя похоронила на этом кладбище, много раз прощалась с жизнью и переезжала туда, в заросшие кустарником могилы, в заросли крапивы, за старый забор. Она думала, что тяжелее уже не будет. Страшнее не будет, потому что дальше некуда. Оказалось, есть. И пределы страдания не ограничены. И душа, от которой осталась оболочка, тонкая, сморщенная, безжизненная, не способная наполняться радостью, любовью, светом, теплом, счастьем, все равно страдала. Иссушенные слезами глаза все равно были мокрыми. И голова зудела изнутри, разрываясь от боли.

Из калитки кладбища вышел мужчина. Лариса спряталась за дерево, потому что увидела того, кого не ожидала. Смачно сплюнув в сторону, Захаров закрыл ворота и пошел в сторону дома. Лариса побежала дворами, чтобы успеть вернуться раньше мужа. Сердце колотилось. Что Захаров делал на кладбище? Он же терпеть не мог все эти похоронные обязанности и считал, что мертвым все равно, приходит к ним кто-то или нет.

Лариса успела добежать до дома и легла в кровать, сделав вид, что спит.

А на следующий день увидела ту самую женщину – она была в черном, с повязкой на голове. Шла по дороге, одна, в сторону кладбища. Лариса пошла следом, надеясь, что женщина не исчезнет. Она дошла до кладбища и прошла через центральные ворота, которые были открыты настежь. Лариса не стала заходить, испугалась. Обошла кладбище и зашла через калитку с другой стороны. Сколько времени она простояла там, в зарослях, стараясь, чтобы ее никто не заметил, она не помнила. Не в силах больше держаться на ногах, села на землю, прямо в крапиву, не замечая ни мошек, ни пчел, ни колючек, которые облепили платье.

Петя, это был ее Петя. Она чувствовала, что он рядом, вот и не обмануло сердце. Хоронили его – могила была заранее вырыта и подготовлена. Лариса увидела и жену Петра, и ту самую женщину, за которой пошла на кладбище. И тут же вспомнила – Лена, ее звали Лена, подрабатывала на заводе машинисткой. Совсем молоденькая была, девчонка. Потом уехала в город и больше в поселок не возвращалась. Значит, это она приходила в психушку и она организовывала похороны? Но тогда почему ни разу не подошла к ней, к Ларисе? Значит, через нее Петр помогал ей? Лариса оплакивала не только Петра, но и свою жизнь. Петя умер, совсем нестарый. Значит, он болел. А она живет. Продолжает жить. И непонятно зачем.

Рядом с могилой было очень мало людей. Лариса не могла понять, почему так мало людей? Ведь Петра все любили! Никто же не знает, что он умер! А так бы наверняка пришли проститься! Или знают? Все знают, кроме нее? Значит, Захаров тоже знал и молчал? Поэтому он ходил такой раздраженный? Так, наоборот, радовался бы, что его заклятый враг умер. Или Захаров не хотел, чтобы Петр лежал на этом кладбище, но был не в силах помешать? Но почему он ей не сказал? Ведь должен был сказать. И Ване, Ване же нужно знать, что умер его родной отец! Он ведь имеет право знать!

Кладбище давно опустело – люди разошлись, разъехались, а Лариса все сидела. Дождавшись сумерек, она встала с земли и, не чувствуя ног, подошла к свежей могиле. Она рухнула на холм и обняла руками землю, распласталась, растеклась, надеясь, что сквозь земляную толщу, сквозь гроб Петр ее почувствует. Потом разложила аккуратно цветы и поправила венок, который скатился на тропинку. И, возвращаясь домой, грязная, вся в репейнике, с расцарапанными колючками руками, Лариса знала, что будет делать дальше. Приходить к Петру и разговаривать с ним. Будет о нем заботиться. Сделает все, чтобы ему было спокойно, чтобы он знал, что она его помнит и продолжает любить. И пока будут силы, хоть капля здоровья, она не бросит его могилу.

– Где ты была? – спросил Захаров, когда она пришла домой.

– У Пети на кладбище, – ответила она, снимая с себя грязную одежду. И ей было все равно – начнет муж кричать, придумает для нее еще какое-нибудь изощренное наказание или издевательство. Главное, что Петя теперь с ней. Она сможет к нему приходить. Она знает, где он.

Захаров ничего не сделал. Наверное, испугался, что Лариса может сойти с ума уже по-настоящему. Или понял, что бесполезно ей запрещать. Сейчас она не промолчит и не уступит, как обычно. И он решил позволить ей эту малость – ходить к мертвому.

Но страх въелся в нутро Ларисы слишком глубоко. Она ходила на кладбище, но не хотела, чтобы об этом узнали люди. Иногда выходила совсем поздно вечером. Иногда специально пропускала несколько дней, мысленно прося за это прощение у Петра. А еще боялась, что однажды приедет жена Петра и увидит, что за могилой ухаживают. Нет, Лариса этого не хотела. Поэтому старалась, чтобы могила выглядела заброшенной. Только каждый год сажала анютины глазки и тюльпаны, красные, с большими лепестками. Такие тюльпаны ей дарил Петр. И обрывала траву, чтобы камень был виден. Большего ей было и не нужно. Прийти, сесть рядом прямо на землю и рассказать Пете, как растет его сын, Ваня. Что она приготовила на ужин, что будет делать завтра, о чем думала, о чем переживала. Рассказывала она ему и о том, как лежала в больнице, как ей было больно, но сейчас уже все прошло. Она говорила ему, как скучает, как любит, продолжает тосковать, и эту тоску не вырвать из сердца. И спрашивала, советовалась, вглядываясь в портрет на камне, – правильно ли она поступает. Или лучше лечь рядом с ним, прямо на могилу и уже успокоиться. Умереть рядом с ним, а уж где ее потом похоронят – не важно. И Ларисе казалось, что она слышала Петра, что он ей отвечал. Не нужно умирать, живи, у тебя еще будут дела. И кто же тогда будет приходить ко мне, если не ты? Никто ведь не придет.

И Лариса слушалась, жила, ждала счастья. И дождалась. Ваня уехал в город учиться. Не без помощи отца поступил в институт и уже на первом курсе женился. Лариса видела невестку не часто – на свадьбе, на семейных праздниках. Девушка держалась отстраненно, а Лариса боялась сказать лишнее неосторожное слово, чтобы не помешать счастью сына. Ваня с женой жили в городе и в поселок без особой надобности не приезжали. Как они жили – в любви или нет, – Лариса не знала. И не спрашивала. Раз живут, значит, так решили. Но когда родилась девочка, Ляля, на самом деле Лена, внучка, Лариса как будто очнулась. Сын привозил дочку на лето, иногда отдавал даже зимой. И Лариса только радовалась.