глазах, если бы какой-нибудь другой мужчина первым проник в ее глубины, это бы ничего не изменило. Что, конечно, находится в прямом противоречии с недавним желанием убить любого мужчину, который дважды посмотрит на нее, с которым я тоже боролся в последние дни. Но Сирша мне верит. Она отшатывается, ее глаза сузились.

— Тогда тебе следует держать свои руки подальше от меня, — выплевывает она, когда такси сворачивает за угол к отелю. — Или к тому времени, когда мы подойдем к алтарю, у меня останется только самая техническая девственность.

Она не ждет, пока я подойду и открою ей дверь, сама выскакивает из такси, и это говорит мне о том, как сильно задели ее мои слова.

— Сирша… — Я пытаюсь остановить ее, но она едва удостаивает меня взглядом, проносясь мимо камердинера, собирающего ее сумки.

— Увидимся вечером за ужином, — натянуто говорит она, не оборачиваясь. Грэм протискивается мимо меня, чтобы присоединиться к ней, бросая на меня гневный взгляд. Найл следует за ними на несколько шагов позади, пока мои люди собираются вокруг меня, Джейкоб рядом со мной.

— Я думал, ты лучше ладишь с женщинами, — приветливо говорит Джейкоб, ухмыляясь и наблюдая, как Сирша стремительно уходит. — Ты уверен, что хочешь надеть кольцо на этот палец?

— Заткнись, черт возьми, — рычу я, шагая вперед в отель, и ловлю его пожатие плечами, когда он следует за мной, все еще весело ухмыляясь.

Это будут несколько гребаных долгих дней.

19

КОННОР

Ужин проходит в отдельном зале местного паба, выбранного мной специально, потому что он находится далеко от тех мест, где Грэм и Сирша регулярно ужинают в Бостоне, и почти наверняка от того места, куда мой брат повел бы ее, когда они были вместе.

Я хочу как можно глубже втолковать Сирше, что я не мой брат. Если я вернусь в Бостон, на меня будут надеты определенные атрибуты. Во-первых, дом семьи Макгрегор, в котором Лиам, вероятно, рассчитывает поселиться со своей новой женой, если он еще этого не сделал. Деньги… больше, чем у меня уже есть, водитель, костюмы на заказ, все самое лучшее. Почти неограниченная власть в Бостоне, где в настоящее время нет сильного присутствия мафии или Братвы, и все, что с этим связано.

Я не хочу всех этих вещей. Власть, это единственная часть, которая меня привлекает, возможность вернуться назад и перевернуть планы Грэма с ног на голову, переделать Королей в соответствии с моим представлением о том, как все должно быть. Когда мой отец был жив, он пытался сделать из меня лидера, которым, по его мнению, я должен был быть. Для него никогда не имело значения, каковы были мои мечты или цели, мои мысли или надежды относительно Королей и моего будущего, только то, что он представлял себе и как я смогу продолжать так долго после его ухода. Не только перспектива найти тело Сирши или спасти жизнь моего брата заставляет меня рассмотреть предложение Грэма. Это идея о том, что без моего отца я мог бы достичь того, чего никогда не думал, что смогу сделать.

Я могу сделать Бостонских Королей своими собственными.

Грэма и Сирши там еще не было, когда я со своими людьми пришел в паб. Нас провожает к столику, который я забронировал, симпатичная пухленькая хозяйка с дико вьющимися рыжими волосами, к которой Джейкоб мгновенно проникается симпатией и завязывает разговор, как только мы садимся. Я занимаю место в середине стола, намеренно садясь рядом с Джейкобом, а Квинт с другой стороны от меня, чтобы я мог наблюдать за Грэмом и Сиршей, не садясь рядом ни с одним из них.

Найл входит следующим, и я стискиваю зубы, когда вижу, как он широкими шагами входит в комнату. Я не видел его много лет, пока он не появился в Лондоне несколько дней назад, но теперь я смотрю на него свежим взглядом после того, как понаблюдал за его разговором с Сиршей в самолете. Он невероятно красивый мужчина, грубоватый по натуре, с проницательными голубыми глазами и в черной кожаной куртке, которую он, кажется, носит постоянно, с потертостями на воротнике и манжетах. В наши дни его внешность очень похожа на мою, и почему-то это раздражает меня больше, чем если бы он был моей полной противоположностью.

— Не помню, чтобы я тебя приглашал, — натянуто говорю я, когда он садится за стол напротив, жестом подзывая официантку.

— Да, ну, я сам напросился в Дублин, поэтому сделал то же самое сегодня вечером, — ухмыляется Найл. — Я голос другой стороны во всем этом, поскольку сам человек не может быть здесь.

— Я не просил ввода с другой стороны, и я могу гарантировать, что Грэм тоже этого не делал.

— И как мужчина может принимать взвешенные решения, если он не знает всех сторон? — Найл прищуривается, глядя на меня. — Тебя долго не было, Коннор. Ты больше не знаешь своего брата. Теперь он совсем другой человек.

— Я догадался об этом. Лиам, которого я знал, не предал бы свою семью, чтобы жениться на какой-то русской шлюхе.

За столом вокруг нас воцаряется тишина. Я вижу официанток, суетящихся на заднем плане с пивом, которое заказали мужчины, не зная, что делать с внезапно возросшим напряжением в зале. Я вижу, как рука Квинта тянется к пистолету, который, я знаю, у него в руке, и Джейкоб делает легкое движение рукой, приказывая ему пока отойти.

Последнее, что нам нужно, это перестрелка в общественном месте, но Найл испытывает мои нервы до последнего. Особенно учитывая то, как он смотрит на Сиршу.

— Ты уверен в этом? — Тихо спрашивает Найл. — В конце концов, Коннор, что его семья когда-либо сделала для Лиама? Отец никогда не любил его, называл подменышем и винил в смерти матери. Ты бросил его, а затем, вместо того чтобы поставить его на подобающее место, его отец выбрал вместо него своего незаконнорожденного сына и попытался поднять восстание, которое охватило бы все Северо-Восточные штаты. — Он делает паузу, его челюсть сжата, когда он спокойно смотрит на меня сверху вниз. — Я буду честен с тобой, чувак. Я сказал Лиаму то же самое. Я думал, он был дураком, раз променял Сиршу на балерину. Но ты не можешь смотреть мне в глаза и говорить, что, по-твоему, у Лиама не было причин ставить то, что он считал своим собственным счастьем, выше долга перед своей гребаной семьей.

Я начинаю говорить, но Найл качает головой.

— И ты также не можешь говорить со мной о долге, Уильям Дэвис, — рычит Найл. — Ты бросил свою семью ради собственного счастья и веры в то, что было правильно,