Сама же опускаю глаза, прячу их.

Данил подходит ближе и кладет ладони на мою талию. Не выше, не ниже. Всё очень осторожно, неспешно.

Чувствую, что он смотрит. Кожей чувствую. Я в белом платье, которое выбирала для другого. И мне страшно.

— Ты такая красивая, — шепчет Данил. — У меня есть фото, где ты стоишь у рябины, которую посадил твой отец. Я тебя такой запомнил. Думал, что красивее людей нет. Но ты побила свой рекорд.

Я в ответ дрожу.

— Я скучал.

Глубокий резкий вдох. Данил нажимает пальцами, и лишь тогда я выдыхаю.

— Правда? Ты скучал все эти годы? — спрашиваю еле слышно. С надеждой, сравнимой по силе с детской безумной мечтой.

Глаза же в пол. Боюсь поднять их. Я взрослая женщина, у меня есть дочь, для которой я планировала стать примером. Сегодня я повела себя безрассудно и подло.

При этом нахожусь в единственном месте, в котором хочу быть.

— Часто, — отвечает он.

Касается пальцами моего подбородка, но я лишь отрицательно качаю головой: пока еще не могу посмотреть на него. Не готова.

— Я думал о времени, что мы провели вместе. Размышлял, что нужно было сделать, чтобы все закончилось иначе. Вернее, чтобы все продолжалось.

— Я тоже думала, — быстро киваю. Когда начинает говорить Данил, проще раскрываться. — Что было бы, если бы я... Даня, как ты думаешь, я очень плохая?

Он снова легонько касается подбородка, приподнимая, но я отрицательно качаю головой. Тогда Данил наклоняется, чтобы поцеловать, но я отвожу голову в сторону. Его губы мажут по щеке, захватывая уголок рта. Послушно отрываются.

Руки вновь сжимают мою талию. Данил целует меня в лоб.

— Конечно, нет, — говорит.

— Ты сказал, что я была лучшим моментом в твоей жизни. Была... то есть больше нет.

— Марин...

— Я заслужила. — Быстро убираю волосы за уши. — Бросила тебя тогда. А потом, когда беременная ходила, постоянно думала, что ты бы, наверное, хотел быть рядом. Наблюдать, участвовать. Господи, я ведь знала, как сильно ты хотел этого ребенка! И мстила тебе таким образом. Эти моменты давали мне силы жить, когда было совсем страшно и одиноко. Во время долгой беременности, родов, первого года жизни дочки... Я представляла, как ты будешь мучиться, что пропустил детство Мирославы. У меня есть все эти моменты, я была с ней. А у тебя нет и уже не будет. Ты никогда их не наверстаешь, никогда не сможешь стать с ней так же близок, как и я. — Качаю головой. — Я мстила тебе за то, что ты женился на другой. Я не могла это пережить, Даня. Не могла с этим справиться.

Вспоминаю ту боль, что почувствовала, когда увидела его с женой. И хочется пополам согнуться, как от удара в солнечное сплетение.

Усилием воли заставляю себя стоять ровно, Данил молчит.

— Даня, я всегда понимала, что для Мирославы было бы лучше, чтобы ты знал о ней. Но я не могла видеть тебя с другой. В то время я задыхалась от боли при одной только мысли, что ты женат на той женщине. Что ты ее выбрал и иного пути для нас нет. Я не могла и до сих пор не могу воспринимать тебя просто как отца Мирославы. Моя ревность привела нас к этому дню. Господи, бедный Лёша! Он не заслужил такого кошмара. Я плохая, скажи честно, Даня? Только не говори, что тебе все равно и ты любишь меня любой. Мне — нет! Мне не все равно!

Наконец, нахожу в себе силы и вскидываю глаза.

Данил смотрит на меня спокойно. Если моя речь его и шокировала, он не подает виду. Продолжает держать в кольце рук, из которого, как я давным-давно знаю, не вырваться, которое не разорвать.

— Плохих людей не бывает. Ну если не считать всяких убийц, насильников и моего отца в первой пятерке.

Я улыбаюсь широко.

— Мы просто все пытаемся не сдохнуть, — продолжает Данил серьезно, отрывисто, значимо. — Каждый день своей жизни. У кого выходит — тот уже красавчик.

— Я тоже пыталась. Прости. Я пыталась, — качаю головой.

— Я плохо с тобой обращался. Понимал, что кроме меня у тебя никого нет, что за тебя некому заступиться, но не мог остановиться. Я... — Его заминка меня пробирает. — Я впервые влюбился и требовал полной принадлежности. Ничего другого не видел и не слышал. Хотел тебя рядом каждую минуту, и мысль о твоей учебе где-то далеко меня разрывала на части. Был страх, что разлюбишь, не вернешься. Я хотел, чтобы ты рожала мне детей. Хотел о тебе заботиться, хотел с тобой настоящую семью, но выражал это в агрессивной форме. Я собирался купить тебе самую лучшую жизнь, но, когда показалось, что деньги моего отца для тебя имеют значение, я обнулил всё, что между нами было.

На этот раз отвернуться я не успеваю. Данил ловит мой рот и накрывает своим. Искра внутри вспыхивает, отозвавшись на его потребность. Я застываю, осознав, как сильно мы нуждаемся в ласке друг друга. Как нам обоим необходимо тепло.

Данил делает движение губами, напитываясь нагло украденным поцелуем.

Пульс вновь ускоряется. Я улыбаюсь от удовольствия.

Данил меня к себе притягивает. И я хочу оттолкнуть. Должна напомнить ведь, что сначала надо развестись. Объясниться. Что я с ним, женатым, спать не собираюсь. Что я... Боже, я просто замираю и чувствую.

Он три года считал, что у меня не осталось тепла для него. Тогда как я каждый день обнимала нашу дочку и вспоминала о нем. Поначалу с ненавистью вспоминала. Но лишь из-за того, что утратила веру во взаимность. Мы два эгоистичных идиота.

Данил целует сразу жадно. Ворует. Спешит. Он будто догадывается, что я хочу оттолкнуть. Что собираюсь прервать и продолжить разговаривать.

Он снова и снова ворует меня.

Остановиться не может. Его язык проникает в мой рот. Данил не пробует, не осторожничает. У него нет и никогда не было времени спрашивать. Он хватает поверхностно, без прелюдий и на грани грубости, отпуская контроль. Его вкус наполняет меня, пьянит. Ноги слабеют, и голова кружится.

Данил вжимает меня в себя. Я не отталкиваю.

Единственный наш шанс не быть вместе, не сходить с ума, не мучиться — это не видеться. Иначе невозможно. Друг от друга нам нужно сто процентов, эпизодические роли ни одного из нас не устраивают.

Его ладони шарят по моей спине, опускаются ниже и касаются ягодиц. Отчетливо чувствую его эрекцию и вспыхиваю предвкушением. А он целует, он все еще меня целует.

Стук сердца в ушах. Вдох-выдох.

Я ведь тоже не железная. Тоже скучала. Жила и ненавидела столько времени, хотя мечтала о другом. Любить мечтала.

Руки летят вверх, и я вцепляюсь в его шею, притягиваю к себе Данила и отчаянно отвечаю на поцелуй.

Срываюсь на дрожь, а он, почувствовав полную взаимность, прикусывает мою губу. Боже, ничто в мире не возбуждает так сильно, как взаимность.