– Почему ты решаешь, готова я или нет? – ты хотела сказать сердито, но прозвучало обиженно и по-детски. Ты даже губы надула.

– Именно поэтому, – со смешком ответил я. – Куда нам спешить…

Действительно, куда? Через три года один из нас будет мертвее мертвого.

– Хорошо, благочестивый Пирр, – поддразнила меня ты, вырывая из полной ужаса мысли, что начала назойливо вертеться в голове. – Но я хочу аванс.

– Какой аванс? – подозрительно спросил я.

– Поцелуй, – пробормотала ты, и кожа твоя под моими ладонями потеплела, заалев.

– Хорошо, – со смехом согласился я, хотя хотелось застонать от бессилия. – Поцелуй.

Ты резво рванула ко мне, и мы стукнулись лбами с такой силой, что у меня искры из глаз посыпались, ладони соскользнули с твоего лица и обхватили плечи, отодвигая тебя подальше против моего желания. Когда в глазах прояснилось, я увидел тебя, потирающую лоб, красную и хихикающую.

– Видишь, что бывает, когда слишком торопишься, – подначил тебя я, аккуратно склоняясь к твоим горящим глазам. Сейчас во всем белом свете я видел лишь их.

– Да, – пискнула ты, перед тем как мои губы накрыли твои.

Ты слишком поспешно подалась мне навстречу, приоткрывая рот, и мы нелепо стукнулись зубами. Я обхватил твое лицо ладонями, чтобы немного сдержать твой пыл, и тихо засмеялся. Ты усмехнулась в ответ. Этот поцелуй был детским и совсем не похожим на мои фантазии, но на самом деле это было неважно. Все было неважно, мир вокруг померк. Осталась только ты.

6

1199 год от возведения Первого Колизея

Два года пролетели как один миг. Возможно, потому что все это время я горел. И имя пламени было Галатея. Ты превратилась в бестию, искушала меня снова, снова и снова. Но я был непреклонен.

Кроме твоей новой, пытающейся слегка неуклюже меня соблазнить стороны, все осталось как прежде. Я рассказывал истории, ты помогала найти недостающие детали, потому что часто мифы из старой книжки обрывались в самом неожиданном месте, а ты ни за что не хотела мириться с историей, у которой нет достойного конца.

Мы продолжали наши совместные тренировки и делали всё, чтобы никто не узнал о том, что ты давно готова участвовать в празднествах Столицы. Конечно, со временем я рассказал тебе о своей сделке с Верховным Жрецом, умолчав лишь, что обменял твое тело на свое. Тебе не стоило знать об этом. Тем более нам все еще вполне успешно удавалось выдавать тебя за ребенка. Ты так и не стала выше, и я полагал, что это твой природный рост. Теперь я возвышался над тобой на две головы и был почти в два раза шире в плечах. На самом деле я мог одной рукой поднять твое маленькое тело и легко держать за щиколотки вверх ногами, пока ты потешно ругалась и обещала мне страшную смерть. Но, к слову, чтобы провернуть этот трюк – что удавалось нечасто, – мне было необходимо поймать тебя. А с твоей ловкостью и проворством это было практически непосильной задачей. Поэтому я не беспокоился о твоих навыках бойца: ты знала свои сильные стороны и умела ими пользоваться. Беспокойство мое носило совсем другой характер. До Игры оставался всего год, и мысли о ней все чаще возникали в моей голове, придавая каждому дню привкус надвигающейся беды.

Вот и сегодня наша с тобой удачная вылазка на виноградники омрачалась мыслями о том, как прожить достаточно, чтобы защитить тебя во время Игры. Казалось бы, тебя совершенно не тяготили раздумья о том, что приближается. Ты никогда не говорила о самой Игре, не желала обсуждать стратегию и, стоило завести эту тему, начинала дразнить меня поцелуями или прикосновениями, которых стало в нашей жизни чересчур много. Именно поэтому бо́льшую часть времени я горел и не мог мыслить ясно.

Как прямо в эту самую секунду, когда ты надкусила крупную ягоду винограда и сок брызнул во все стороны. В лучах рассвета я увидел, как одна капля стекла из уголка губ и повисла на подбородке. Не в силах совладать с собой, я наклонился к тебе и сцеловал терпкий сладкий сок. Ты охотно прильнула ко мне, как и всегда, и мое тело мгновенно отозвалось, радостно рванув в омут безумия.

Но внезапно ты отстранилась, отталкивая мои руки, ныряя под одну из них, чтобы обойти меня сзади. Такого никогда не бывало, чтобы ты первая прерывала поцелуй, а потому я опешил и едва расслышал твои слова:

– Это что там, Деймос крадется?

Я резко развернулся следом за тобой, выныривая из вязкой дымки возбуждения.

– И правда Деймос, – подтвердил я, узнав долговязый силуэт приятеля.

– Пойдем за ним, – азартно предложила ты, и я кивнул, соглашаясь.

Деймос ступал настолько осторожно, что было ясно: он мечтал остаться незамеченным. А еще он шел не к своему привычному месту, где любил сидеть на рассвете, а прямиком к песчаному пляжу. Я был уверен, что он там никогда не бывал, но Деймос крался со знанием дела, оставаясь в тени, будто ходил этим маршрутом много раз. И был так сосредоточен, что не замечал нас, хотя тебя и вправду очень сложно заметить: ты мастерски умела преследовать. Вот и сейчас ты тянула и толкала меня, а пару раз даже возмущенно, но без звука приказала быть тише. Словно я совсем не старался!

Деймос же, не дойдя до пляжа, свернул к острым камням, возвышающимся у воды, и мы чуть не упустили его – так резко и плавно он скользнул в просвет между валунами, которые больше походили на скалы. Ты потянула меня следом, и, обогнув один, а затем и второй крупный камень, мы наткнулись на Деймоса, хищно припавшего к острой вершине и выглядывающего что-то впереди. Когда он успел туда забраться?

– Эй, что ты там высматриваешь? – громко прошептал я, пока ты, словно горная коза, вскарабкалась к этому невнимательному олуху.

От звука моего голоса Деймос дернулся, словно я и правда застал его врасплох, и чуть не сверзился. Ты успела вовремя подхватить его, и он растерянно захлебнулся воздухом от того, как близко и как незаметно ты к нему подобралась. Да-да, добро пожаловать в мою жизнь! Меня она вот так пугала уже шесть лет напролет.

Еле удержавшись на скале, Деймос сдавленно и зло прохрипел:

– Вы откуда тут взялись?

– Как же ты так невнимательно гулял? – прокряхтел я, забираясь следом за тобой. Не так изящно, но все же быстро. И, оказавшись на самом верху, выдал в его ошарашенное лицо, передразнивая: –