Наверное, Зуб не хотел светиться сразу после перестрелки, предпочитал выждать, пока затихнут страсти. Может быть, он был уверен в том, что личность Семыгина ГПУ не интересует, поскольку до сих пор тот вообще никому не был известен. Рассказать о нем мог только Ганичкин, но тот получил тяжелое ранение и находился в беспамятстве. Зуб наверняка был в курсе этого.

– Ну, значит, ступай! – напутствовал Сидорчук Жихарева. – Как уж ты там будешь договариваться, не знаю, но имей в виду, обязательно нужно выманить его из дома. Никто из нас не знает, что это за человек, твой Семыгин, и что у него на уме. Поэтому действуй с рассудком, не портачь. И еще вот что!.. Все-таки имей в виду, что тут Зуб может пастись, потому гляди по сторонам зорче! Наган на взводе держи и в случае чего сигнал подавай.

Жихарев сказал, что все понял, и отправился выманивать родственника из дома. Остальные ждали его по другую сторону забора.

Алексей Жихарев был молодым простоватым парнем, беззаветно преданным делу революции, ненавидевшим все то, что мешало новой народной власти: контриков, бандитов, спекулянтов, нэпманов, кулаков и прочую нечисть. Он не очень понимал, в чем провинился его дальний родственник, но даже намек на некие отношения между Семыгиным и предателем Балцетисом, зловещим Зубом и бог знает с кем еще привел его в величайшее негодование. Он уже видел в Семыгине законченного злодея.

Но чтобы успокоить свою совесть, парень решил все-таки сначала собственноручно вывести родственника на чистую воду, задав ему парочку вопросов, на первый взгляд невинных, но очень коварных. Он их еще не придумал, но надеялся, что они придут ему в голову по ходу дела. Кобуру с наганом Алексей расстегнул, был готов применить оружие в любую минуту. У себя в милиции ему уже приходилось вступать в схватку с вооруженными преступниками, и он нисколько их не боялся.

Жихарев прошел по утоптанной дорожке к дому и поднялся на крыльцо. Раньше он бывал здесь раза два еще подростком и почти ничего не помнил. Дом оказался ветхим. Двор сплошь зарос сорной травой. На первом этаже половина окон была выбита, проемы заделаны досками, потемневшими от дождей.

Зато в двери через специальное отверстие был пропущен шнурок звонка, который Жихарев прилежно дернул несколько раз. В доме довольно немузыкально забрякало. Жихарев навострил уши. Он почему-то рассчитывал услышать, как внутри суетятся, прячут что-то и переругиваются сдавленными голосами. Но все было тихо. Только через долгую минуту послышалось шарканье шлепанцев, негромкий кашель и звон отодвигаемых засовов.

Дверь отворилась, и из полутьмы вынырнуло белое невыразительное лицо Семыгина. Высокая фигура Жихарева в форме, при нагане привела хозяина дома в неописуемый ужас. Он отпрянул, едва не упал и задел при этом какую-то жестянку, которая грянулась об пол и покатилась, грохоча, в глубь сеней.

Такая реакция еще более укрепила подозрения Жихарева, но он решил вести хитрую политику и сказал с притворным сочувствием:

– Ты чего, дядя Илья? Это ж я, Лешка Жихарев. Не узнал, что ли?

– Ох, и правда Лешка, – пробормотал Семыгин, утирая пот со лба и выглядывая через порог с каким-то странным выражением на лице. – А я думал… Ждал я тут кое-кого, понимаешь. По делу. В общем, вот так… А ты чего пришел? По службе или как? Ты ведь у меня не бываешь. Я уж и не припомню, когда последний раз виделись. Мать-то как? Здорова? Хворает, говоришь? Что поделаешь, возраст… Так ты чего ради вот так, на ночь глядя? Или случилось чего?

– Вот я и хочу спросить, не случилось ли чего? – напуская на себя важности, произнес Жихарев. – Неспокойно в городе. Вот я и зашел спросить, не видел ли чего. Может, слышал?.. Так ты в дом меня не пригласишь, что ли?

– А? В дом? Да у меня тут разгром. Свечки лишней нету. Угостил бы тебя чаем, но его тоже нету. Бедно живу, Леша. А ты надолго? А то у меня, понимаешь, дело тут намечено. Как бы сказать, интимного характера. Ну, ты понимаешь, тяжело в одиночестве. Так вот, есть тут одна женщина, вдова…

Он явно рассчитывал на то, что Алексей, сраженный таким доводом, немедленно уберется. Но тот вовсе не собирался этого делать.

– Так, значит, говоришь, вдова? – веско сказал Жихарев, одернул гимнастерку и по-хозяйски шагнул через порог. – Для вдовы-то у тебя хоть свечка найдется? Или будете в темноте шуры-муры крутить? Да ты не смущайся, я, можно сказать, по-родственному.

Он вошел и, не обращая внимания на хозяина, стал подниматься по скрипучей деревянной лестнице с перилами. Прямо туда, где из-за приоткрытой двери сочился неяркий свет. Почему-то ему казалось, что сейчас он обнаружит в мезонине нечто, полностью изобличающее неприятного родственника. Какую-нибудь контрреволюционную агитацию, пулемет с лентой или портрет императора Николая Кровавого. Но ничего такого наверху не оказалось, и Жихарев был сильно разочарован. Подозрений его это не умерило, напротив, даже подстегнуло их. Парня просто брала досада на изворотливость Семыгина. Жихарев даже немного подзабыл, какое указание было ему дано, предлога вывести родственника на улицу не придумывал, продолжал гнуть свою линию.

– Ну так, – сказал он, строгим взглядом осматривая скромную обстановку комнаты. – Я повторяю вопрос, дядя. Что вам известно о контрреволюции в городе? – Сотрудник пролетарской милиции с большим удовлетворением отметил, как после этого вопроса занервничал Семыгин, и продолжил давление: – По глазам вижу, что знаете что-то! Советую все мне рассказать, потому что дальше будет хуже. Я все-таки милиция, а в ГПУ с тобой по-другому толковать будут!

Семыгин действительно нервничал, но присутствия духа между тем не терял.

– Что ты, что ты, Леша! Что ты такое говоришь! Господь с тобой! – с негодованием произнес он, отмахиваясь обеими руками. – Откуда мне знать про контрреволюцию? Я человек тихий, никогда ни в чем… Даже от армии вчистую. Что ты!

– Это вам не в заслугу, дядя, что вы в нашей Красной армии не служили! – с досадой сказал Жихарев, который никак не мог сообразить, на чем ему поймать Семыгина. – А помогать органам – ваша святая обязанность!

– Да я всей душой! – воскликнул кооператор. – Только ты пойми, живу я тихо, на отшибе, никакой контрреволюции не наблюдаю. Чем же я тебе могу помочь?

Жихарев снова оказался в тупике, но поднапрягся и задал еще один вопрос:

– Ну, ладно, а кого это вы к себе ждете? Что за гражданка? Фамилия? Какого, к примеру, она происхождения?

– Но, Леша, что за вопросы с твоей стороны? Как порядочный человек я не считаю себя вправе…

– А я здесь вам не Леша! – Жихарев невольно начинал злиться и, что называется, закусил удила. – Я представитель Советской власти! И вы, дядя Илья, сейчас пройдете со мной, ясно?

– То есть как же это? Куда пройдете? – заволновался Семыгин. – Алексей, опомнись! Это уже ни в какие ворота…

– А вот в такие ворота!.. – злорадно сказал Жихарев, который наконец-то вспомнил, какое задание было ему поручено. – Прямо со мной и пройдете до своей, как говорится, зазнобы. Желательно мне убедиться в том, что вы, дядя, не врете. Есть у меня подозрения, что относительно этой гражданки вы все выдумали. Собирайтесь и следуйте за мной!