– Так что же делать? – развел руками Сидорчук. – Да мне и минуты хватит. А за то, что выхаживали меня, доктор, сердечное вам спасибо!

– То-то и оно, что спасибо! – строго ответил Кузьмин и добавил: – Между прочим, по вашему состоянию вам бы еще с неделю в постели полежать. Питание легкое и сон не менее чем девять часов в сутки.

– Некогда нам спать, доктор! – усмехнулся Сидорчук. – Вот мировую революцию устроим, освободим рабочий класс по всей земле, тогда и спать будем. А сейчас никак. Значит, до вечера, доктор? Я обязательно буду.

Его уже ждали донельзя довольные Чуднов и Егоров, которые принесли собственную форму командира, выстиранную и заштопанную заботливыми женскими руками.

– Давай, Егор Тимофеевич, скидай этот арестантский халат! Вот твоя одежа, будто сейчас со склада, – объявил Василий. – Мы подумали, не к лицу тебе форма-то, которая вся в крови, в грязи да в копоти. Ты все одно как бы без памяти валялся. Так мы и решили время зря не терять.

– Это Васька себе зазнобу завел, – пояснил Егоров. – Не может без баловства. Ну, правду сказать, хозяйственная оказалась баба, руки у ней на месте.

– И все остальное тоже, – ухмыльнулся Чуднов.

– Вот за это спасибо! – растроганно прогудел Сидорчук, принимая свой обновленный наряд. – Со всех сторон подштопали, значит! Теперь еще до главного добраться бы! Что-нибудь про Постнова слышно?

– Как в воду канул, – отрапортовал Чуднов. – Вообще тихо, Егор Тимофеевич. Как будто и не было ничего.

Он растолковал Сидорчуку, какая ситуация сложилась в городе. Егор Тимофеевич молча переоделся, перекинул через плечо кобуру с маузером, которую ему заботливо преподнес Василий, и решительно шагнул к порогу.

– Коли связь теперь появилась, то буду сейчас же в Москву звонить, – заключил он. – Пусть вникают в ситуацию.

Втроем они отправились к Черницкому. Увидев Сидорчука живого и здорового, начальник районного отдела ГПУ обнял его как старого друга.

– Ну, брат, задал ты нам задачу! – заявил он. – Сам на койке отдыхал, а мы тут за эти дни весь город прочесали, за тебя отдувались. Только не сделали ничего толком, все опять на твою долю оставили. Ну, в свое оправдание скажу, что и враги затихли, не решаются на дальнейшие действия. Опять же странная получается история. Помогаем тебе, а в чем – по-прежнему непонятно. Говорят, что твой старый дружок объявился, так это?

Под его пытливым взглядом Сидорчук сделался темнее тучи, махнул рукой и заявил:

– Был дружок, да весь вышел! Вражина он мне теперь первая. И не мне одному, а всему трудовому народу. Только, несмотря на это, хочу строго-настрого предупредить! Как бы дело ни обернулось, а нужен он мне исключительно живым. Запомни это и людям своим накажи. Только живым!.. А теперь соедини-ка меня с Москвой.

Связь удалось наладить не сразу. Но в конце концов сквозь треск и шорохи телефонной линии Сидорчук услышал голос товарища Зайцева. Он по возможности подробно доложил обстановку, избегая, разумеется, прямых упоминаний о бриллиантах.

– Так что, если существует возможность, прошу прислать мне сюда помощь, – заключил Егор Тимофеевич. – И как можно скорее. Дело сложное, заковыристое. Ганичкин ваш теперь чуть живой, а у меня людей раз-два и обчелся. Местные мне помогают, конечно, но я же во все их посвящать не могу. Так, может, будут распоряжения ввести их в курс дела?

– Отставить! – сказал на это Зайцев. – Продолжай гнуть прежнюю линию, Сидорчук. Строгая секретность не отменяется ни в коем случае. Это государственная тайна. Помощь мы тебе пришлем, но не сразу. Для этого понадобится время. Продолжай выполнять приказ. Головой отвечаешь!

– Головой! – огорченно пробормотал Сидорчук, опуская телефонную трубку. – От нее давно уже одна кочерыжка осталась!

Одним словом, рассчитывать пока приходилось только на себя. Егор Тимофеевич съездил на развалины, поговорил с чекистами, которые стояли там в карауле, выслушал, что все, мол, тут тихо, и прошелся с Василием по территории. В монастыре была масса потайных уголков, подвал, засыпанный каменными обломками и мусором, мрачное кладбище с двумя десятками могил, церковь со снесенным куполом и выбитыми окнами. Спрятать небольшой ящик можно где угодно. Ищи его потом хоть целую вечность.

Оставалось надеяться на очередное возвращение Постнова и бояться, что так оно и выйдет. Сидорчук и в самом деле страшился так, точно появиться должен был не человек, хорошо ему знакомый, а злой дух, мертвец, принявший облик старого друга и от этого сделавшийся еще страшнее. Но этот мертвец должен обязательно нарисоваться здесь. Иначе ему не было никакого смысла рисковать, снова приезжать в город, пытаться убить Сидорчука. Нет, он словно околдован, ослеплен алмазным сверканием. Николай сделает все, чтобы добраться до сокровищ.

Егор Тимофеевич сделал знак Василию, чтобы тот оставался на месте, и в одиночестве вышел из монастыря. На пригорке он остановился и стал смотреть на городок, раскинувшийся внизу. Цвет в садах уже облетел, зелень чуть потемнела. Дело шло к лету. Густые кроны деревьев, нагретые солнцем крыши, легкий ветерок, синее небо…

Все это по-прежнему рождало ощущение мира и покоя, но Сидорчук знал, что где-то в лабиринте этих улиц скрываются бандиты, возможно, прячется и Постнов. Неподалеку от главной площади в душной больничной палате лежит раненый Ганичкин. Никакого покоя в этом месте не предвидится, по крайней мере на ближайшие дни.

«Эх, жить бы тут да радоваться! – подумал Егор Тимофеевич. – Чего не хватает людям? Правды не видят. Нажива глаза застит. Когда же мы эту гидру победим окончательно? Нет, скоро не получится! На это даже надеяться не стоит. Но дело делать надо!»

Уже после обеда Сидорчук не вытерпел и совершил визит в больницу. Ему повезло. Леопольда Макаровича вызвали на другой конец города принимать роды. Сестра милосердия, оставшаяся в больнице, не смогла противостоять напору пламенного революционера и пропустила его в палату к Ганичкину. Чекист, который обеспечивал безопасность, тем более не стал возражать.

Бывший жандарм лежал среди сероватого больничного белья, непривычно исхудавший и бледный. Он был еще очень слаб и с большим трудом смог оторвать голову от подушки. Но глаза его при виде Сидорчука загорелись прежним насмешливым огнем.

– Ого! А вам, я смотрю, тоже досталось! – констатировал Алексей Петрович шелестящим, едва слышным голосом. – Физиономию совсем перекосило. Это вас той же ночью? Да, была битва при Фермопилах! И как это я не уберегся!

– Это вас кто-то из наших, – сообщил Сидорчук. – Шальной пулей зацепило. Ну да ладно. Все хорошо, что хорошо кончается. Фельдшер здесь просто молодец. Поднимет и вас на ноги, вот увидите! Меня вот вылечил. Только я-то уже позже сюда переселился.

– И кто вас?..

– А не поверите, – усмехнулся Сидорчук. – Постнов.

– Что?! – Ганичкин изумленно округлил глаза. – Постнов? Он здесь? Хотел вас убить? Но… мне говорили, что вы были первые друзья. Вас потому и направили…