— Маленькая Змея, — сказал он, и голос его прозвучал так, словно говорил после многих лет молчания. — Маленькая Змея! Берегись! Гляди, чтобы большой Змей не сожрал тебя!

Сердце у меня снова подскочило. Недавно мне было просто жалко его. А теперь я его боялась. И каким гадким именем он меня назвал? Маленькая Змея! Знал ли он, что Сецуан мой отец?

— Где ослик? — повторил Сецуан, и на этот раз голос его был, если это только возможно, еще холоднее.

— Удр-а-а-л прочь! — пропел Скюгге. — Удр-а-а-л про-очь, про-очь, про-очь! — Он улыбался, и я заметила, что у него не хватает зуба в верхней челюсти. — Что дадут Скюгге, если он отыщет его?

Он посмотрел на Сецуана, и лицо его просветлело от ожидания, как у ребенка, который знает: у дедушки в мешочке есть какая-то вкуснятина. А Сецуану было, ясное дело, известно, что хотел получить Скюгге.

— Сон! — сурово ответил Сецуан. — Покажи нам ослика, и я дам тебе сон.

Ослик стоял привязанный к кусту боярышника в какой-то полумиле от нас внизу в долине. Седельные сумки тоже были там, но совсем пустые. Скюгге высыпал, что в них было, и теперь все наше добро было разбросано по долине. Все, что можно было открыть, было открыто, все, что разорвать в клочья, — разодрано. Остатки лепешек превратились в грязные пыльные крошки, а то, что лежало, напоминая слой снега на камнях, было солью, высыпавшейся из маленького мешочка Сецуана. Я опустилась на корточки и, обессилев, не спускала глаз со всего этого разорения.

— Зачем он это сделал? — прошептала я Сецуану. Я так боялась Скюгге, что мне страшно было даже взглянуть на него. А говорить с ним я и вовсе не смела.

Сецуан мне не ответил.

— У меня ничего не осталось! — гневно сказал он Скюгге. — Ты мог бы поберечь свой труд!

«Чего нет?» — подумала я.

— Местер обещал Скюгге сон, — упрямо напомнил Скюгге. — Скюгге отыскал Местеру ослика и теперь желает получить свой сон.

— Ты не отыскал его, ты его украл! — воскликнул Сецуан.

— Местер обещал!

— Да, — тихо вымолвил Сецуан, — я это сделал. Дина, пойди немного прогуляйся!

Прогуляться? Да мы ничем другим целыми днями не занимались, кроме как шли, шли, шли! Но я ведь понимала, что ему надо избавиться от меня, пока он одарит Скюгге сном. Скрывая досаду, я поднялась.

— Куда? — спросила я.

— Возьми мех для воды. Мне кажется, вода внизу, у зарослей вербы.

Он указал на несколько редких стелющихся кустов вербы в долине. У меня не было ни малейшего желания тащиться одной в такую даль к кустам вербы. К тому же мне было любопытно — что же хотел скрыть от меня Сецуан. И все-таки в поведении Сецуана и Скюгге было нечто, от чего мне хотелось убраться подальше.

— Иди! — велел Сецуан.

Глаза его были темными, даже темно-зелеными, как вода в озерах с мшистыми берегами.

Я ушла. Пустой мех для воды висел у меня на спине, болтаясь, словно утонувший котенок. Выпил ли Скюгге воду или вылил ее на землю? По крайней мере, он не выплеснул ее, как сделал это, опустошив седельные сумки. За спиной я уже слышала звуки флейты, мягкие и по-кошачьи ласковые. Мне хотелось заткнуть уши, потому что звуки сладостные и вместе с тем гибельные липли к коже, как забродившая патока. Больные звуки. Неправильные.

У зарослей вербы вода была — тоненький, чуть сочившийся ручеек, недостаточно глубокий, чтобы наполнить мех целиком. Я смочила руки, протерла себе шею, затылок и попыталась не слушать флейту. Только когда ее звуки смолкли, я осмелилась вернуться к Сецуану, Скюгге и ослику.

Сецуан стоял с на удивление отсутствующим видом. Скюгге, наоборот, лежал, растянувшись на земле и разбросав руки по сторонам, словно собираясь кого-то обнять. Его глаза были наполовину закрыты, но хотя я могла видеть его зрачки, большие и темные под тяжелыми веками, было ясно, что сам он ничего не видел. Тонкая ниточка слюны тянулась из уголка его рта.

Я содрогнулась.

— Что с ним? — спросила я.

— Он смотрит сон.

— Мне тоже снятся сны, но я так не выгляжу.

— Некоторые сны могут быть опасны. Если с ними не справляешься. Если их не обуздаешь.

— Обуздать? Их? Кто это может? Я не в силах распоряжаться своими снами.

Сецуан молча протянул руку к меху с водой. Я подала ему мех, и он плеснул немного воды в свою согнутую ладонь, большую часть выпил, а затем мокрыми руками протер лицо.

— Быть может, настанет день, когда ты к этому придешь. — сказал он. — Этому можно выучиться.

— Если у тебя есть Дар Змеи?

— Не обязательно. Но если он есть, это помогает.

У меня пропало желание задавать новые вопросы, и я смолкла. Но тут вдруг Сецуан заговорил и стал охотно рассказывать.

— Ты спросила, почему он это сделал? — Сецуан кивнул в сторону разодранных седельных сумок.

— Он, верно, был не в себе. Уж во всяком случае, он злился на нас.

— Нет! Он кое-что искал!

— Что?.. — вырвалось у меня, хотя я решила больше ни о чем не спрашивать.

— Мы — чернокнижники — называем это «сонный порошок» или «порошок сновидений». Он изготовлен из орехов, что растут на юге долины. Некоторые чернокнижники употребляют его, когда наставляют ученика, чтобы тот лучше усвоил природу снов. Умение управлять снами требует долгого учения. Сонный порошок — это опасный кратчайший путь. Это тот самый путь, которого тебе следует избегать!

Он серьезно поглядел на меня, но я не могла понять, ради чего все эти предупреждения. Я и раскаленными угольными щипцами его змеиных премудростей не коснусь, хоть с сонным порошком, хоть без него.

По его лицу было заметно, что он ждет ответа, но я не знала, что он хочет от меня услышать. В конце концов он вздохнул, отпил еще воды, а потом, протянув мне мех, сказал:

— Попей, а не то у тебя заболит голова!

Напившись, я покосилась на Скюгге, который лежал на спине, глядя прямо на солнце. Не повредит ли это ему? Мне казалось, что я должна прикрыть ему лицо, но страшно было притронуться к нему.

— Поэтому-то у него и вид такой? Потому что ты дал ему сонный порошок?

Сецуан покачал головой.

— Нет! Я ведь говорил, что у меня ничего нет. Сильный чернокнижник не нуждается в порошке. Но с этого у Скюгге и началось. Так он мало-помалу и свихнулся. Теперь он раб снов, а не их властелин. А это нехорошо!

Я посмотрела на пустые глаза Скюгге, на его полуоткрытый рот. Нехорошо!

Сецуан поднял палку Скюгге и взглянул на нее. А затем бросил ее как можно дальше. Она закружилась в воздухе и, лениво описав дугу, приземлилась в кустах жимолости чуть дальше по склону.

— Нам нужно идти! — сказал Сецуан. — Попробуем взгромоздить его на ослика.