так, что им почти сочувствуешь), говорят среди прочего, "вот моя Эльза просит прислать для наших Ганса и Марты, детскую одежду, только без дырок, можно со следами крови" - эта обыденность едва не страшнее, чем та сцена, где героиню казнят. И партизаны тоже показаны, разными - тот, кто Таню выдал, вовсе не "классово чуждый", не из "бывших", а такой же комсомолец, до войны на собраниях правильные слова говорил, потому что "так положено", и в диверсионный отряд записался, потому что "так надо, как все" - а на чужой территории сообразил, "раз за немцем сила, то надо служить ему", и скорее переметнуться, чтоб сильно не наказали. И жители деревни тоже, в ту первую зиму далеко не все и не всегда были "за наших", а смотрели, примеривались, с кем будет лучше - и правдивой выглядит та сцена, где женщины пойманной партизанке плюют в лицо - "тварь, хотела наши дома поджечь, немцы пришли и уйдут, а нам куда на морозе?".

   Честно признаюсь - чтоб это все утвердили, мне столько сил и нервов пришлось положить! Но Пономаренко был "за", и Сталин согласился. Сказав:

   -Про героев вы и там снимали много - не помогло. Но герои всегда в меньшинстве. Пусть простые люди про себя посмотрят и себя узнают. И поймут, что будет, если за героями не идти.

   Люся хотела сняться в главной роли - не получилось. Поскольку она же и в "Андромеде", над которой уже начата работа (хотя основные съемки пройдут летом в Крыму). И "партизанкой Таней" стала Люба Шевцова (напомню, что здесь, когда Краснодон освободили раньше, молодогвардейцы все живые). Тем более что она в "Молодой Гвардии", снятой здесь, уже играла - саму себя! И надеюсь, что она помнит мое напутствие в году позапрошлом, на съемках "Жаркого лета сорок четвертого", про киевский мятеж - где она играла уже мою героиню в реале! (прим.авт. - см. Союз нерушимый). Ну а Люся будет Низой Крит в фильме по Ефремову. А вот на Веду Конг есть очень интересная кандидатура... нет, не я, у меня времени нет!

   Ой, а что там на сцене творилось? За своими мыслями, я туда почти и не смотрела! А Лючия уже объявляет, как всегда в завершение - все желающие могут подойти к тем столикам и оставить заказ на выбранные модели. Народ в зале пришел в движение - ну, мне спешить некуда, я после у тебя в кабинете, Люся, сама выберу, если мне понравится что-то.

   А это еще что такое? Вижу Вальку, внизу у колонны стоит, вместе с некоей польской пани. Мило беседуют, улыбаясь друг другу. Откуда она тут взялась - хотя, афиши по всей Москве были развешены, и билеты продавались свободно. А ведь, хотя признано официально, что гражданка Станислава Бельковская не виновна в том, что год назад в том же городе Львове произошло (прим.авт. - см.Красный бамбук), но осадочек-то остался?

   Тамары Корнеевой нигде не видно - но если ее в зале и нет, узнает очень скоро, девчонки расскажут. И снова прибежит ко мне, прося принять меры - "она его совратила, подлая тварь".

   И чего Вале надо? Скоро сорок мужику, а семьи нет! И Тамара, что по нему сохнет - вполне "наш" человек: и красавица, и комсомолка, и боевой товарищ - ну ничем не хуже Маши, которая погибла. Так совет вам и любовь - но нет, отыскал какую-то пани, которая к тому же старше Тамары на десять лет! Приказывать никому я конечно не буду - но обязательно спрошу наедине и неофициально:

   -Валя, у вас что, и правда серьезно? Ну что в этой пани такого - чего в наших девчатах нет?

  

   Станислава Бельковская.

   Я совсем не героиня. Не стремлюсь изменять несовершенный мир. И совершенно не понимаю таких, как Софья Перовская или героиня Тургенева, переступившая порог. Хочу всего лишь любить и быть любимой - найти свое крохотное счастье. Но также остаюсь католичкой, если не по вере (трудно в наш научный век считать, что где-то есть семь хрустальных сводов, над которыми рай), то по духу. Анджей, с которым меня обвенчали, сгинул в безвестии в сентябре тридцать девятого, мы были женаты всего две недели, и с тех пор прошло почти семнадцать лет. И были мужчины, с которыми я могла бы... но я представляла, как вдруг Анджей вернется, и что я ему скажу? Может, Бога и нет на небе - но есть установленный им Закон, который я обязана соблюдать, не для кого-то, а для себя самой.

   Война... для кого-то подвиги и слава, а я не хочу вспоминать о тех годах. Затем был Львов, где я жила с братом Яцеком, заботясь о нем как старшая сестра - может, он был и гений, но такой непрактичный! Ну а моей отдушиной были книги (которые я покупала на барахолке - довоенная библиотека нашей семьи погибла). Может, я и маленький человек, которого несет, как щепку в потоке, или листок на ветру - но я хочу хотя бы видеть и понимать, куда и к каким берегам?

   Потому я и мечтала поступить на исторический факультет. К сожалению, Яцек этого совершенно не понимал, и даже считал меня дурой! Тогда я ездила в Москву, узнать насчет поступления в МГУ - и возвращаясь, в поезде встретила того, кого называю "пан инквизитор". Не зная, что в это время Яцек по глупости ввязался в политику, что вызвало недовольство властей! (прим.авт. - см.Красный бамбук).

   Меня выгнали из квартиры, без вещей. И не было и речи об университете. Но что это было, в сравнению с Яцеком - которого арестовали и отправили в Сибирь! Я должна была, по "трудповинности", мести улицы, чтобы не умереть с голода. И все мои прежние знакомые, и даже те, кого я считала подругами, отвернулись от меня - забавно, что одни сделали это, видя во мне не до конца изобличенного "врага народа", а другие напротив, считали меня подлой тварью, купившей свою свободу ценой предательства: как еще объяснить что меня не тронули, как других, кто был с Яцеком в "Белом Орле" (вовсе не какое-то тайное общество, а всего лишь мирный кружок любителей польской культуры!). Я ощущала себя как прокаженной - и когда мне посчастливилось снова встретиться с паном инквизитором, приехавшим в Львов, я просила его как о милости, чтобы меня отправили туда же, куда Яцека.

   А вместо этого получила - полное отпущение грехов!