Молчание.

– Контекст, – добавила я.

– Зара, что за вздор ты несешь? – спросил он. – Если это не Филипп, то кто же?

– Самозванец. Мошенник.

– Ты это серьезно? – спросил он. – Но тогда что, скажи на милость, ему от тебя понадобилось?

Я не могла больше ничего добавить. Я открывала и закрывала глаза как марионетка.

– А где сейчас Филипп, то есть этот человек? – спросил Иоганн.

У меня чуть не вырвался вздох облегчения.

– Точно не знаю, где-то внизу, – ответила я.

– Он в твоем доме? – спросил Иоганн.

Я ничего не ответила. Только бессмысленно кивнула, хотя этого никто не мог видеть.

– Зара, я не знаю, что с тобой происходит, но ты должна взять себя в руки, – подытожил Иоганн.

– Взять себя в руки? – воскликнула я.

– Если это не Филипп, – сказал он с подчеркнутой сдержанностью, – то кто же тогда?

– Я не знаю, – ответила я. – Поверь, мне бы тоже очень хотелось…

– Но если это не Филипп, – перебил Иоганн, – тогда что делает незнакомый человек среди ночи в твоем доме?

– Я пыталась его…

Иоганн опять не дал мне договорить, – не давал даже слова произнести.

– Если это не Филипп, тогда почему никакие органы не распознали ошибку?

Я старалась сохранять спокойствие, но чувствовала, будто по телу моему семенит целая армия муравьев.

– Не знаю, но вместе мы могли бы разуз…

– Если это не Филипп, – продолжил Иоганн, почти срываясь на крик, – почему ты тогда не позвонила в полицию?

– Я хотела позвонить! Но он сказал, что…

– Если это не Филипп, – голос Иоганна опять стал ледяным, – тогда почему, черт побери, на фотографии, которая лежит сейчас передо мной, Лео сидит у него на руках?

Я окончательно растерялась. Все шло не так, как я предполагала.

– Проклятие, ты позволишь мне наконец договорить до конца. Если бы ты послушал хотя бы секунду, то понял бы! Этот тип хитер! Он…

– Это ты лучше выслушай меня, девочка, – сказал Иоганн.

От его растерянности не осталось и следа, в голосе звучали холод и угроза; мне говорили, что иногда на Иоганна находит, но мне довелось пережить это его состояние впервые.

– Я не знаю, что с тобой творится, и не желаю знать. Меня не интересует, водишь ли ты шашни с другим или просто свыклась с ролью охренительно богатой вдовушки и считаешь слишком напряжным принять мужа, семь лет проведшего в плену, потому что теперь помимо себя хорошей надо заботиться и о ком-то другом. Все это мне до лампочки. Но ты, черт побери, возьмешь себя в руки, поняла?

Он положил трубку.

Меня обдало холодом. Ледяным холодом.

Только сейчас я заметила, что металась в раздражении по комнате из угла в угол. И тогда опустилась на кровать.

Что с ним случилось?

Подумай, черт подери, о ребенке, ведь именно так сказал Иоганн. Или я ослышалась? Неужели это скрытая угроза забрать у меня ребенка? А кампания, какую развернули в Сети, – связана ли она как-то со всем этим?

Что здесь творится, какого дьявола?

Нет времени даже отдышаться, не говоря уже о том, чтобы переварить разговор. Только я повесила трубку, как мобильник снова зазвонил. Опять скрытый номер.

Телефон надрывался. Но потом умолк. Затрезвонил снова. И тут я почувствовала, что силы меня оставили. Жестокость самозванца, растерянность Лео, колкости Констанции, угрозы, страх, обман, кошмары, кровь на моих руках, жуткая ночь, вся эта треклятая путаница. Я легла на кровать, съежилась в клубок и разрыдалась, а телефон все звонил, звонил и звонил.

Вдруг воцарилась тишина, и мозг мой снова включился. Наконец-то я мыслила ясно.

И наступило прозрение.

Иоганн.

Я перебрала факты: внезапное отсутствие телефонной связи.

Финансовые трудности на фирме.

Его неоднократные попытки подобраться через меня к состоянию Филиппа. Официально заявить о смерти Филиппа, хотя время для подобного заявления еще не наступило.

Иоганн.

С самого начала это был Иоганн.

С помощью сообщника и каким-то еще пока не известным мне способом он пытался присвоить Филипповы миллионы. Насчет этого типа Иоганн не обманывался. Он прекрасно знал, что это не Филипп. Черт возьми, да ведь самозванец сам предложил кандидатуру Иоганна, когда, еще при Барбаре Петри, речь зашла о том, чтобы обратиться к человеку, знающему Филиппа. Разве он сделал бы это, не будучи уверенным, что Иоганн на его стороне? Вот тебе и ответ на мучительный вопрос, откуда у него информация о прошлом – моем и Филиппа – и о нашей совместной жизни. А что если мои обвинения несправедливы? Может, Иоганн просто любой ценой хочет поверить в то, что Филипп вернулся? Он же пока не встречался лично с этим негодяем…

Тихое потрескивание под дверью прервало мои размышления.

Я откашлялась, совладала с давящим ощущением в горле. И только когда убедилась, что голос мой не выдаст ни слез, ни страха, громко произнесла:

– Я знаю, что вы здесь!

Никакой реакции. Наверное, почудилось, подумала я. Но тут увидела, как ручка двери пришла в движение. И через несколько секунд незнакомец уже стоял в моей спальне.

– Что вам надо? – спросила я.

– Увидеть тебя. Убедиться, что ты в порядке.

Его игры мне уже осточертели.

– Здесь нет свидетелей, – сказала я. – Почему бы вам не покончить со всем этим театром.

Незнакомец открыл рот, снова закрыл. Покорно улыбнулся, словно признав поражение. Я поймала себя на том, что все еще пытаюсь разглядеть ямочки на его лице. Отвела глаза.

– Вы, похоже, хорошо знали моего мужа, – заметила я. – Если он вам так много о нас рассказал.

Человек не ответил.

– Или у вас есть другой осведомитель?

Человек молчал.

– Где мой муж?

Я слышала, как он дышит. Слышала, как тикают часы на стене. Незнакомец упорно молчал.

– Я даю вам последний шанс сказать мне то, что я хочу знать. Потом я спущусь вниз, вызову полицию и сделаю официальное заявление.

Самозванец не шевелился, думал, наверное, что я блефую.

– Я не хотела шумихи. В первую очередь из-за сына, ведь я уверила его, что отец возвращается, и теперь не знаю, как объяснить, что тот, кого все принимают за его отца, на самом деле не его отец. Мне следовало вызвать полицию уже давно.

В горле у меня пересохло.

– Чего вы хотите? – спросила я.