А может, эта дура Ларка умерла? Только не это… Тогда мне светит пожизненное. А все-таки круто я придумал с этим париком и записочками. Обделалась она жидко тогда. Черт! — Он ударил кулаком по стене и застонал от боли. — Во что я вляпался?! И только из-за того, что недооценил этого ненормального сектанта. Ведь все, что я говорил, правда, а никто не поверил. И ни одного доказательства. Надо мной просто посмеялись».

Николая вновь захлестнула волна ненависти к Марку. Чертов адвокатишка, ему в очередной раз удалось его провести, и, кажется, он победил. Это было невыносимо. Что с ним станет в тюрьме?

Еще один грех числился за Колей. Он даже забыл об этом, столько всего после произошло. А вот сейчас вспомнил, тот вечер перед смертью Ольги, когда ему уже отчаянно понадобились деньги, а эта мымра все жила и жила. Он приехал, думал, она начнет ему жаловаться на здоровье, а Ольга, наоборот, щерилась всеми своими вставными зубами и рассказывала о позитивных прогнозах доктора. Он думал, что сейчас кинется и задушит ее. От злобы мутило голову. Он посидел какое-то время в комнате матери, все обдумал и стал рыться в аптечке с лекарствами. Ага… Вот это, кажется, подойдет. Пусть уже спит и не просыпается. Подозрения вряд ли у кого-то возникнут, она очень плохо себя чувствовала последнее время. Ему пришлось сделать вид, что он уехал, и нарезать круги вокруг дачи, ждать, пока эти бабы угомонятся. Он вспомнил, как, подгоняемый бешенством и невозможностью взять деньги, что лежат так близко, совсем не боялся, но когда вошел и увидел перед собой живого человека, которого надо убить, руки заходили ходуном, на лбу выступила испарина. Он стал глубоко дышать, чтобы успокоиться. Такими руками не то что в вену, в задницу не попадешь. Ему повезло, он колол матери в свое время целый курс, так что хотя бы знает, как это делается. А вдруг ничего не случится? Ну, поспит чуть больше. Нет, нет, такая доза должна повлиять на больное сердце. Времени нет, в любой момент сюда может кто-нибудь войти, это волновало его еще больше.

Ольга лежала с закрытыми глазами, он немного успокоился и взял ее руку. Локтевой сгиб покрывали маленькие точечки, так что одной больше, одной меньше… Она приоткрыла глаза и удивленно молча уставилась на него. Может, не пришла в себя после сна, думает, что это очередное предписание врача. Это же делает он, ее любимый Коленька. Его чуть не стошнило при воспоминании о сюсюканьях, которые вечно обрушивала на него старуха. Она не дергалась, только смотрела. Он ввел лекарство до конца, улыбнулся и протер аккуратненькую дырочку ваткой со спиртом.

— Вот так вот, Ольга Андреевна. Спокойной ночи.

Кажется, никто его не видел. Теперь главное, чтобы подействовало как надо.

Вот еще одно убийство. Но о нем никто не знает, иначе все уже давно бы всплыло. Ну хоть это.

В назначенный срок никто ему не позвонил. Неужели все время следили? Значит, знают, что с ним покончено.

Светка пришла к Ларисе в больницу. Вздохнула, села на краешек кровати:

— Привет. А я вот в институте узнала, пришла. Что случилось с тобой? Я тебе мандарины принесла.

— Спасибо, Свет, — улыбнулась Лара.

— Ты представляешь, Гавра, кажется, в полицию забрали.

— Скорее посадили.

— Ты что, знаешь?! — Света даже привстала.

— Да я тут, можно сказать, по его вине.

— Да ладно! Вот опять ты…

— Помнишь тот вечер, когда ты меня к себе пригласила… Я потом поехала…

По мере ее повествования Светкины глаза становились все шире и шире, потом губы задрожали и из глаз хлынули слезы. Она схватила подругу за руку:

— Ларисочка, дорогая, прости. Это все из-за меня. Это Гавр попросил тебя позвать. Он догадывался, как ты к нему относишься. Я ему немножечко говорила, ну не все, конечно, но в общем… Ну, понимаешь? — Она вытерла хлюпающий нос рукавом. — И он сказал, что не хочет, чтобы мы из-за него ссорились, собирается с тобой поговорить, все разъяснить. Сказал, что ты хорошая подруга и надо просто все обсудить.

— Вот мы все и обсудили, — усмехнулась Лара. — Чуть на тот свет не отправилась.

— Ларочка, ну прости. Прости, пожалуйста. Ты знаешь, он ведь, когда узнал, что ты ушла, сказал, что не сможет ко мне прийти. Но я это тогда не связала между собой. Сейчас понимаю… Он мне позвонил на другой, что ли, день, и мы поругались. В клочья. Ты представляешь, он сказал, что подумал и решил: я ему не подхожу, и он уезжает к родителям в Германию. Я так плакала, так плакала… Ой, ну что я все про себя, прости.

— Да ладно, Свет. Все, кажется, позади. Надо же, к родителям в Германию. Скорее к маменьке в дурку.

— ???

— Свет, мама твоего небожителя — простая домработница. Приехали они откуда-то из Мухосранска. Как они втерлись в доверие к профессорше, я не знаю. Только эта чудная семейка — маменька и сынок — решила заполучить ее наследство. И они очень старались. Я следила за Гавром, когда еще была жива вдова. И видела, как он сделал ей последний укол. Потом, боясь, что он меня заметит, влезла в колодец и сидела там до ночи. А его мама ненормальная кинула на меня кошку. Меня нашел Марк, и пока он ходил за веревкой, чтобы достать меня, я кошку подсадила, и она убежала. А он вытащил меня. Жаль, ничего доказать нельзя.

— Почему ты не рассказала мне про это? Тоже мне подруга.

— Свет, ты меня вообще слушать не хотела. — И Лара посмотрела на нее возмущенно. — Слушай, хватит, а?

— Ну, извини. Лар, а Гавра ведь не было с нами в доме отдыха. Ну, я просто маму попросила, чтобы она подтвердила, что он был. Гавр нам сказал, что ему родственницу надо какую-то навещать, я и подумала, зачем человеку гемор с допросами, доказательствами? И сказала, что он был с нами.

— Ага, тут он почти не соврал. Мамашу он навещал, и не только ее. Я лишь не понимаю, зачем ему так срочно понадобились деньги, что он решил со мной так поступить. Вообще у него все казалось шито-крыто. Ну не сложился обман. Отступи. Марк ведь разрешил им жить в квартире этой Ольги, пока они не устроятся в другом месте. Просто урвать мелкий кусок таком образом — глупо и рискованно… И твоя квартира… Ты все-таки думаешь, что он не причастен?

— Теперь я поверю во все, что угодно.

— Во все не надо. Ты уже поверила в родителей-художников, его бескорыстность и неземную любовь.

— Ты будешь мне всю жизнь это припоминать?! — Светка обиженно отвернулась, но быстро отошла. — Слушай, а почему мамаша-то в дурке? Она правда, что ли, в сумасшедшем доме?

— Ну да. Говорит, кошка к ней приходила все время. А потом на Марка кинулась с ножом. Ее и забрали.

— А если выпустят?

— Конечно, выпустят. Подлечат немножко и выпустят. Попозже. Ну не знаю, она поедет к себе, наверное, на родину. Ближе оттуда ей будет сыночка навещать. А может, и посадят ее за соучастие. Я уверена, она тоже руку к борьбе за наследство приложила. Это он у нас Гавром именовался. А Владлена Коленькой его все время называла.