Ричард. — Одолею его и вернусь в Лондон. Заколебали вы меня, русские.

— Так-то я грузин.

— Но все равно же россиянин, — не видит разницы принц. — Одна игра, Амиран. Ок?

Грузина озаряет нехорошая догадка: а вдруг это подстава?

— Твое участие может дорого мне стоить, — говорит Амиран. — Вдруг ты болеешь за Беркутова? Сам ведь назвал человеком чести его пешку.

— Одно другому не мешает, — возражает принц. — Пускай даже я могу уважать Беркутова, но все равно раскатаю его в лепешку.

— Зачем? Какой твой мотив? Ради чего тебе матч с ним?

Некоторое время принц не отвечает. Не хотелось бы открываться перед человеком, которого не уважаешь ни капли. И в то же время Ричард обязан сразиться с Арсением еще раз. Да, Беркутов достойный человек, но он должен пасть. Только тогда ОНА узрит, насколько Ричард потрясающ. Только тогда у него появится шанс заслужить ЕЕ прощение.

— Причина та же, что и у тебя.

— Я не понимаю, — душа Амирана наполняется смутной тревогой и беспокойством.

— Ради женщины, Амиран, — вздыхает принц. — Всё ради женщины.

Грузин отворачивается к окну. Его щеки багровеют то ли от ярости, то ли от стыда.

— Глупости. Женщины — всего лишь имущество, они не стоят того…

— Я тебя не осуждаю, — прерывает Ричард молодого Рыкаря. — Никто не идеален. Скажу лишь, что ты зашел слишком далеко. Любить собственную двоюродную сестру — далеко не столь тяжкое преступление, как избивать и глумиться над бедной девочкой. Ты бил ее, а забивал себя.

Ричард и сам не знает, откуда у него возникло это понимание. Неужели секунды общения с Беркутовым повлияли на него, и он стал лучше видеть людей? А может, больше подействовало общение с самим Амираном. Ведь Ричард тренировался с ним, видел его постоянную агрессию, вечную злобу на самого себя, неадекватное поведение.

— Вранье! Не тебе судить меня, британец! — рычит Амиран, резко взмахивая руками. Еще пара слов — и он бросится на Ричарда, а это верная смерть. Ну и плевать.

— Не мне, не мне, — поднимает ладони британец. — Я просто обозначил причину. Давай опрокинем Беркутова вместе, а потом разойдемся, будто никогда не знали друг друга?

Молчание. Амирану противен принц Ричард, но еще большую ненависть он питает к Беркутову. Эта ненависть столь сильна, что обыграть «фениксов» будет мало. Нужно уничтожить этого блондина и вернуть свою игрушку.

— Один раз сыграем вместе, — кивает грузин. — Иди тренируйся, британец.

— Так точно, атаман, — лихо козырнув правой рукой, Ричард встает и уходит на поле.

***

— Сеня-я! — кричит Алеся, сметая с ног флангиста Еремея. — Открыта!

Но барышне на пересечение несётся длинноногая Кира. Хвост зеленых волос развевается на ветру, гибкая талия согнута в позиции перед броском. Сейчас накинется, и начнется куча-мала. Я отворачиваюсь от Алеси, делаю резкое движение вперед и запускаю мяч в полет. Пасую Медузе. Девочка с дредами уже надела каменную броню. Сейчас пробуем ее в роли штуромвика. Оригинально, необычно. Такого «волки» точно не ждут.

Медуза относительно ловко маневрирует и проносит десять аршинов. Мы закрепились.

— Перерыв, — кричит тренер Лидия, глянув на часы в руке. — Пять минут поваляйтесь.

Половина ватаги тут же бахается без сил на траву. Стоят только дворянчики, ну и Харлам Агаркин. Ко мне подходит Алеся. Щечки красные, в глазах блестят слезки.

— Сеня, почему ты мне не пасовал? — обиженно лепечет барышня. — Почему Медузке?

Спокойно, Фалгор. Вдохни-выдохни. Это же шестнадцатилетняя девочка, у ее просто гормоны играют.

— Потому что тебя бы повалила Кира, — поясняю. — Ты ее не заметила, а когда я забросил Медузе, у Киры пропал к тебе интерес.

— О-о-о, — округляет глаза Алеся. — Вот оно что.

Она ерзает коленками туда-сюда. Явно что-то еще хочет спросить.

— А мы в выходные идем в «Зарницу»?

Замечаю, как Дарико навостряет ушки. Опять вести детсад на вечерник.

— Пойдем, когда сыграем с «волками», — строго говорю. — До этого мы не должны допускать мыслей о развлечениях.

— Да-да, извини, — мнется она. — Просто здорово так было в прошлый раз. Настоящий волшебный вечер.

— Борова! — окрикивает барышню тренер. — Ты чего вся пунцовая треплешься? Отдохнула уже? Бегом марш на позицию.

Девушка сразу же подхватывается.

— Ой, простите, Лидия Семеновна! — вприпрыжку Леся убегает на позицию и даже принимает двухточечную стойку в ожидании продолжения тренировочного матча.

Я смотрю, как барышня сгибается, вся серьезная и настолько потешная, что меня пробирает смех. Нет, Лида молодец, спасла меня от детских вопросиков, но надо кое-что уточнить.

— «Фениксы», все сюда, — подзываю ватагу. — Надо решить срочный вопрос.

Все тут же встают и подсаживаются ближе. Истислав с Истомой чуть ли не быстрее всех. И хоть альфа на меня не смотрит принципиально, но садится у самых моих ног.

— Тренер, — для формальности надо спросить разрешение у Лидии. — Позвольте озвучить нашу дилемму.

— Конечно, Сеня, — благосклонная улыбается мне моя любовница.

Сцен ревности на поле она больше не устраивала. Но методом тыка нащупала разрешенную дорожку. Теперь, наоборот, Лида переключилась на девчонок. Только Дарико, Кира, Алеся начинают со мной болтать о всяких глупостях, краснея и ерзая ножками, как Лида накидывается на них, как коршун. То заставляет отрабатывать броски, то еще куда пристроит. Вот Лесю на позицию отправила, хотя отдых еще не закончился. Мне так даже спокойнее. Меньше разговоров ни о чем. Поэтому не возражаю.

— Как вы знаете, в конце недели мы играем с «волками» «Вершины мудрости», — громко оглашаю. — Для нас этот матч не в приоритете. Мы спокойно можем им проиграть и все равно по очкам будем на втором месте в округе. Этого достаточно, чтобы пройти в плей-офф.

Гроновцы молчат.

— Но есть одно «но», — поднимает голову Истислав. — Иначе бы ты не начал этот разговор, а просто велел бы не усердствовать в игре.

— Верно, — киваю. — Это «но» то, что «волки» козлы.

— Волк обижал Дарикочку! — вставляет Алеся. — Издевался над ней! Амиран Беридзе плохой. Я не хочу ему проигрывать.

Дарико розовеет:

— Ребята, вы не должны ради меня биться с ними. Легче, правда, проиграть.

— Это решать не тебе, — смотрю на девушку. — Каждый решает сам, что и кому он должен. — Дарико вздрагивает и поджимает губки. Тогда я покровительственно улыбаюсь. — Родная, но ты можешь сказать за себя. Чего ты хочешь? Проиграть?

Девушка молчит. Ее глаза наливаются пережитой болью и стыдом, которые принес ей двоюродный брат. Дарико сжимает кулаки так крепко, что я слышу хруст костей.

— Нет, Сеня, — она твердо смотрит мне в глаза, а затем оглядывает «фениксов». — Я не хочу всю жизнь проигрывать Амирану. Он бил меня, ломал мне кости, однажды ранил до полусмерти. Я не хочу дарить победу человеку, который превратил мою