Двойная лестница поднимается к галерее с лепными колоннами, которая, кажется, непременно должна вести в римское святилище, где за тяжелыми дверями пребывает в экстатическом трансе какая-нибудь сивилла, но на самом деле, сообщает ей носильщик, через галерею можно пройти к вокзальным кассам.

– Я отведу вас в дамскую, мисс.

Именно здесь ничего не подозревающие девушки, теряя бдительность из-за того, что поблизости нет мужчин, доверяются сводницам, которые прикидываются монахинями или сестрами милосердия. В Париже мама виделась с семнадцатилетней девушкой, откликнувшейся на объявление о том, что английской семье требуется гувернантка, – по приезде ей сообщили, что она должна возместить стоимость билета, исполняя желания известного рода джентльменов, и что одежду ее пока что заберут в качестве залога. Единственными детьми в этом борделе были девочки, занимавшиеся той же профессией. Я буду врачом, напоминает себе Алли. Я буду заботиться о таких вот детях. В двадцать, в свои некрасивые двадцать она уже слишком стара, чтобы ей заинтересовались торговцы живым товаром. На чаевые носильщику у нее нет денег.

– Алли! Вот ты где! Дорогая моя, прости, что я так опоздала. Просто мальчики тоже захотели поехать, и сама знаешь, каково это – собираться куда-то с детьми, сначала одно, потом другое, шнурок порвался, шляпу куда-то задевали, а нянька занята, потому что гладит белье. Ты очень устала? Мы приготовили тебе комнату в мансарде, рядом с прислугой, конечно, но мы подумали, тебе надо будет заниматься, а там потише. И дети не будут тебе мешать. А что Элизабет? Надеюсь, от Мэй есть вести? Как по мне, она слишком мала, чтобы отсылать ее одну так далеко. Да-да, дорогая моя, я знаю, что отправляющиеся в услужение девочки везде ездят одни, но Мэй-то не служанка, и к тому же даже эти девочки не уезжают на крошечные острова, где нет почтовой службы и где, хочу я заметить, и в услужение-то наняться особенно не к кому. Идем сюда. Скоро будем дома.

Каким-то образом тетя Мэри улаживает все с носильщиком, ни единожды не прервавшись. На ней дневное ситцевое платье с простеньким неброским рисунком из листьев, но, идя вслед за ней по коридору, Алли замечает, что узор идеально подогнан по швам, а сшить такую аккуратно задрапированную и присборенную юбку могла только очень опытная белошвейка. И такой жакетки, как у тети Мэри, Алли никогда прежде не видела – из шелка цвета лесной зелени, опушенная перьями, каких не увидишь ни на одной птице, с широкими рукавами и низкой проймой. Как непрактично.

На улице дождь и бегущий лес зонтов. Вдоль тротуара выстроились кэбы и экипажи. Алли идет за листьями на юбке тети Мэри, прижимая сумку к животу, и вот уже мужчина открывает дверцу экипажа, помогает им сесть.

– А мои сумки… – говорит она, не успев распрямиться.

Из темноты экипажа на нее выскакивают мальчики.

– Кузина Алли! Вы приехали на скором поезде? А какая у него скорость? А машиниста вы видели? Джордж хочет стать машинистом!

Оба они гудят как паровозы.

– Крипли позаботится о твоих сумках. Садись же, дорогая. Скоро будем дома.

Она выглядывает в окошко, но мокрые шляпы и усталые лица те же, что и в Манчестере, а фасадов и крыш с ее места и не разглядеть.

– Завтра мы тебе покажем кое-какие достопримечательности, если ты, конечно, не очень устала. Мы ведь живем совсем рядом с Британским музеем. Мальчики очень хотят тебя отвести. И можем прогуляться до Парка. До больницы тебе придется добираться на омнибусе. Крипли будет тебя сопровождать – по крайней мере, в первое время.

Она представляет, как за ней всюду ходит слуга, будто бы человек, готовый посещать секционный зал и больницы для бедноты, не сумеет сам сесть в омнибус.

– Тетя Мэри, прошу вас, не надо. Я должна доказать, что эта работа мне по силам.

Тетя Мэри похлопывает ее по руке:

– Посмотрим, дорогая, посмотрим. По-моему, совершенно все равно, как ты будешь туда добираться. Знаешь, в этом доме мы позволяем себе маленькие слабости.

– А меня ты заставляешь трудиться, – говорит Джордж. – Например, писать письма дяде Мэтью.

Тетя Мэри качает головой:

– Пиши ты письма почаще, было бы не так трудно.

Алли вздрагивает, когда в ответ Джордж показывает матери язык. Тетя Мэри поднимает руку – сейчас влепит ему пощечину за дерзость, – но она только притворно замахивается, и оба они тут же принимаются хохотать. Они выехали на более тихую улицу, камень, из которого выстроены дома, тут светлее, чем у них на севере. Она не понимает, что тут смешного.

* * *

Рядом с домом тети Мэри – обнесенный оградой дворик, широкие каменные ступени сбегают с портика прямо к тротуару. Дом напоминает Алли здание, где живет Обри, чистые линии и высокие потолки, стиль восьмидесятилетней давности, только здесь не будет ни студии, ни скульптур. Ни бархатной кушетки.

– Вы ведь еще не были в нашем новом доме? – спрашивает Джордж. – Не видели ни детской, ни нашей лошадки-качалки. И в саду вы тоже не были.

– Тише, Джордж. Завтра покажешь кузине Алли все свои игрушки. Тебе пора в постель, а ей надо поесть и отдохнуть.

Экипаж останавливается, и не успевает Крипли соскочить с козел, как Джордж уже распахивает дверцу – «Джордж, стой!» – и спрыгивает на тротуар, но дверца слишком высоко от земли, и он шлепается на спину прямо в пыль. Вскидывает голову и глядит на тетю Мэри, улыбаясь во весь рот. Алли думала о том, как она будет жить с тетей Мэри, но как-то совсем позабыла, что будет жить еще и с ее детьми. И с дядей Джеймсом, которого она помнит очень смутно – одет с иголочки, раздражал маму, с восторгом слушая папины разговоры о живописи.

* * *

– Тебе точно будет здесь хорошо? Потому что официальная комната для гостей у нас внизу. Только она рядом с комнатой мальчиков, и сколько ты их ни воспитывай, я все равно не поручусь, что они не будут мешать тебе работать, а кроме того, я знаю, что тебе иногда нужно будет поспать днем, если ночью придется работать, а их как будто совсем невозможно заставить ходить тихо и не хлопать дверьми. Надеюсь только, что их этому учат в школах и Оксфордах, иначе я ума не приложу, как они вообще приучаются не опрокидывать все подряд и не бегать по лестницам.

Алли, глядевшая в окно то на садик посреди площади, то – сквозь колышущиеся листья – на окна домов напротив, оборачивается:

– Некоторые так и не приучаются. Разбудят младенца, а потом еще жалуются на ворчливую жену. – Тут она спохватывается, что говорят они о сыновьях тети Мэри и их будущих семьях. Быть может, тогда в домах будут подъемники вместо лестниц, то-то прислуга вздохнет с облегчением. Она надеется, что хоть здесь на верхние этажи угли не таскает какой-нибудь истощенный ребенок. – Но, конечно, Джордж и Фредди вырастут настоящими джентльменами. В их возрасте всем детям должно быть резвыми.

Впрочем, чуть меньше резвости им бы совсем не помешало.

– И мне очень нравится эта комната, тетя Мэри, очень любезно с вашей стороны было все предусмотреть. Мне здесь будет очень хорошо.