таким грандиозным скандалом, тоже придется помнить долгие годы. Особенно когда это чуть не разрушило твою репутацию.

Так что Форсов не сомневался, что она отреагирует, но он не ожидал, что реакция будет настолько эмоциональной. Даже сквозь толстый слой косметики было видно, как сильно побледнела Филиппова. Женщина пошатнулась и вцепилась обеими руками в подлокотники кресла, чтобы не упасть.

– С вами все в порядке? – невозмутимо поинтересовался Форсов.

Он прекрасно знал, что она не в порядке – и не близка к этому. Ему просто хотелось посмотреть, как она отреагирует, и он оставался нейтральным. Сейчас выражение лица Светланы, ее взгляд и язык тела могли сказать ему куда больше, чем ее слова.

Насколько удалось выяснить Николаю, психологом его собеседница была неплохим. Далеко не лучшим, но со своими основными задачами она справлялась. Да и собой наверняка владела не так уж плохо. Но при упоминании Тецерского она мгновенно поддалась шоку, а так не бывает, когда отношения с пациентом укладываются в рамки профессиональных.

– Все хорошо, – заверила его Филиппова. – Вы ведь знаете, что я не могу обсуждать своих пациентов.

– Живых, мертвые не столь внимательны к соблюдению правил.

– Я уважаю их память даже после смерти.

– Вы любили Александра Тецерского?

– Что?.. Я не… В смысле…

– Вы с ним спали?

– Николай Сергеевич!

– Он принуждал вас к этому?

– Я не ожидала от вас такого!

Если бы кто-то попытался подслушать их разговор, ему показалось бы, что Форсов ничего не сумел узнать, ведь возмущенная женщина не ответила ни на один из его вопросов. Однако Николай понял все, что нужно. Как же он скучал по этому чувству… Впрочем, сейчас раздумывать о собственной жизни не было времени.

– Вы ненавидели его, – все так же равнодушно сообщил Форсов. – Вы занимались с ним сексом – и именно за это ненавидели. Вывод напрашивается сам собой: он принуждал вас, а вы ничего не могли с этим поделать. Так что смерть Тецерского стала для вас не горем, а освобождением. Разговора же вы избегаете не из-за врачебной этики, а чтобы скрыть от меня эту связь. Но, как видите, мне уже все известно. Меня интересует не то, что было между вами, а то, что на самом деле представлял собой Тецерский. Вы это знаете даже лучше, чем его семья.

– Я не… Я не могу… Вы не можете на меня давить!

– К вашему сожалению, Светлана, могу. И буду, если вы вынудите меня. Поэтому, прошу, не вынуждайте. Давайте создадим иллюзию того, что вы добровольно пошли мне навстречу. Этого я не забуду, и моя благодарность понравится вам куда больше, чем мое давление.

Она все равно не решилась говорить сразу. Светлана попросила стакан воды и неоправданно долго пила, наматывая круги по кабинету. Форсов не торопил ее, он просто ждал. Он уже знал, что победил.

Ей потребовалось еще минут десять, и все-таки она успокоилась. Когда Светлана позволила себе говорить, ее голос чуть подрагивал, однако не срывался. Она все-таки была неплохим психологом, вот только для Тецерского ее оказалось недостаточно.

Светлана не сомневалась, что у Сани Тецерского была врожденная патология, которую феноменальная вседозволенность, обеспеченная родителями, лишь усугубила. Он с детства получал все, что угодно, и вырос с убежденностью, что так и надо. Когда ему захотелось убивать людей, он счел, что это допустимо. Его останавливали не моральные барьеры, а банальный страх. Тецерскому хватало ума, чтобы понять: если он попадется, даже денег отца не хватит, чтобы защитить его от тюрьмы.

Поэтому свою жажду насилия он реализовывал в основном в фантазиях, отчасти – на женщинах, оказывавшихся в его постели. Далеко не всегда это были проститутки, порой на смазливую мордашку и туго набитый кошелек велись те, кто надеялся увидеть Тецерского в роли законного супруга. Он не спешил их разубеждать и не скупился на обещания, лишь бы любовницы не отказывались реализовывать его фантазии. Но постепенно даже до самых отчаянных охотниц за штампом в паспорте доходило, что они жертвуют здоровьем напрасно.

Отношения Светланы и Тецерского начались как сугубо профессиональные. Она быстро поняла, что полностью вылечить его не получится, потому что он не желал лечиться. Тецерский искренне наслаждался своими отклонениями, они приносили ему куда большее удовольствие, чем все, что он пробовал раньше. При этом он был трусом, он опасался сорваться и угодить в серьезные неприятности из-за своих желаний.

Поэтому Светлана учила его контролировать эти желания. Никакой симпатии к пациенту она не испытывала, однако это и не требовалось. Она была достаточно хорошим профессионалом, чтобы отстраниться от собственных чувств.

Саня долго испытывал ее на прочность. Он хамил, запугивал ее, провоцировал. Другие психологи после такого все-таки отказывались от него. Светлана выдержала все испытания, и ее отношения с клиентом нормализовались.

– Мне показалось, что он даже начал меня уважать, – криво усмехнулась она. – Я решила, что я его все-таки впечатлила. А он меня просто обманывал! Знал, что его любимые методы на меня не подействуют, я его даже не боялась, хотя он умел быть страшным. Ему нужен был новый рычаг давления, и он его получил.

Новообретенная вежливость Тецерского усыпила бдительность Светланы. Она стала позволять пациенту оказывать ей маленькие услуги. Например, приносить ей кофе или подвозить ее до дома. Ей казалось, что так он благодарит ее за человеческое отношение и поддержку.

А он просто укреплял ее доверие к себе, чтобы атаковать в момент, когда она меньше всего этого ожидала.

Все случилось еще в декабре прошлого года. Светлана возвращалась с вечеринки в отвратительном настроении. Причиной наверняка стал очередной провал в поиске спутника жизни, Филиппова об этом не сказала, но Николай без труда догадался. Она была зла на мужчин, преисполнена ненависти к собственному телу и страха перед ходом времени.

Тут на ее пути и попался Тецерский, якобы случайно оказавшийся в ее районе именно в этот час. Светлана была эмоциональна и далеко не трезва. То, что они оказались в одной постели, стало вполне закономерным финалом ночи.

А утром начались проблемы. Выяснилось, что пока Светлана принимала душ, Тецерский установил в ее спальне видеокамеру. Одно опрометчивое согласие обернулось для Светланы долгими месяцами шантажа.

– Вы могли и не поддаваться, – отметил Форсов. – Это была достаточно рискованная ставка со стороны Тецерского. Вы оба совершеннолетние, секс случился не на сеансе. Не худший для вас расклад.

– Знаете, что, Николай Сергеевич… Это вы у нас уже на вершине! Вы можете хоть младенца съесть, и это сочтут новаторским решением. А таким, как я… середнячкам… нам ошибки не прощают. Если бы о моем поступке стало известно, я потеряла бы по меньшей мере треть клиентов. На что мне тогда жить? Да и потом, он угрожал слить эту запись в интернет. Если бы меня кто угодно