Невероятно!

На столике возле кровати Джек заметил записку:

«Спасибо, Джек. Было очень мило.

Белинда».

Смяв записку в кулаке, он швырнул ее на пол.

Мило? Было очень мило?

Да кто она такая, эта ничтожная сценаристка, чтобы позволить себе уйти от него среди ночи и говорить, что то, что произошло между ними, «очень мило»?

В этот момент в гостиной что-то упало и кто-то приглушенно выругался.

Белинда снова с досадой выругалась, осторожно подняв с пола лампу и водворив ее на боковой столик, который нечаянно перевернула. Вдруг вся комната осветилась: кто-то нажал на выключатель. Она так и подскочила от неожиданности.

– Какая любезная записка, – сказал Джек.

Белинда держала в руках сапожки, и вид у нее был виноватый и растерянный. Потом она взяла себя в руки и расправила плечи. Разве она не вправе уйти, когда пожелает?

– А что, по-твоему, я должна была сделать? Уйти, не попрощавшись?

– Ты вообще не должна была уходить, – сердито оборвал ее Джек.

– Ночь кончилась. Все было прекрасно. А теперь все позади. Послушай, у меня нет для этого времени.

– А вы, однако, крепкий орешек, леди.

Белинда распахнула дверь.

– До свидания, Джек.

Он ухватился за дверь, и та, подчинившись превосходящей силе, снова закрылась.

– Давай поговорим.

Что он о себе возомнил? Она хочет уйти – и дело с концом.

– Я не желаю разговаривать, Джек. Мне надо пойти домой, принять душ, выпить чашечку кофе, переодеться и отправиться кататься на лыжах.

Джек помрачнел еще больше:

– Ты оскорбляешь меня, пытаясь вот так уйти.

– Ты не привык к этому? Твои безмозглые бимбо не смели уходить без разрешения, не так ли?

– Значит, ты хочешь поссориться со мной?

– Я тебя слишком мало знаю, чтобы ссориться с тобой.

– Если это не ссора, то я не знаю, как еще можно назвать твои слова.

Джек вдруг оказался рядом с ней и заключил ее в объятия. Она чувствовала на щеке его дыхание.

– Ты никуда не уходишь, – сказал он вкрадчивым тоном. – Ты не уходишь, и мы не ссоримся, Белинда. Ты не можешь бросить меня сейчас.

Она понимала, что следовало бы уйти. Но беда в том, что она таяла в его объятиях и уходить ей не хотелось.

– Прошу тебя, останься, Белинда. Мы проведем вдвоем все каникулы, целую неделю.

Голос у Джека был хрипловатый, настойчивый. Голос обольстителя. А улыбка? Она так много обещала. Неделя с ним вдвоем. И что дальше? Дальше тебя выставят пинком в зад и заменят очередной бимбо?

– Нет, благодарю покорно.

Он не верил своим ушам.

– Ты отказываешь мне? Уходишь? Бросаешь меня?

– Извини.

– Что ж, прекрасно. – Джек направился к двери в спальню, но остановился на пороге. – Прекрасно, Белинда, просто прекрасно!

Она пристально смотрела на него.

– Ты знаешь, от чего отказываешься?

– Думаю, да.

– Я больше не буду бегать за тобой. – Глаза Джека сердито сверкнули. – Я никогда не бегаю за женщинами.

– И я никогда не бегаю за мужиками. – Белинда открыла дверь.

– За мной бегают миллионы женщин! – заорал он.

– Тем лучше! Значит, тебе есть из кого выбрать. Тем более что я все равно не в твоем вкусе.

– Что правда, то правда. Ты не в моем вкусе.

Белинде было обидно. Очень обидно.

– По правде говоря, ты всего лишь самодовольный болван.

– А ты всего лишь бессердечная мерзавка. Я, должно быть, совсем спятил, если бегал за такой, как ты. – Он исчез в спальне.

– Как я уже говорила, – сладким голоском крикнула ему вслед Белинда, – все действительно было очень мило!

Джек с грохотом захлопнул за собой дверь.

Оказавшись на холодной предрассветной улице, Белинда чуть не заплакала. «Я не пролью из-за этого сукина сына ни единой слезинки, – утешала она себя. – Я поступила абсолютно правильно».

Но легче ей не стало.

15 января 1988 года

Мэри была вне себя от ярости.

Этот мерзавец солгал ей. Он использовал ее, а сам не выполнил обещания.

Еще хуже было то, что, хотя они не виделись после той единственной ночи, которую провели вместе, Мэри радостно засуетилась, как только он позвонил ей сегодня утром и сообщил, что пробудет в городе целый день, а потом вернется в Нью-Йорк. Она встретилась с ним в его квартире, в Вествуде, где Эйб без лишних церемоний содрал с Мэри одежду и несколько часов подряд трахал ее. После секса Мэри спросила Эйба, какие меры он принял, чтобы разлучить его дочь и ее мужа.

Эйб рассмеялся:

– Никаких. Не нашлось подходящего момента, куколка, но какое это имеет значение? У тебя есть я.

Взбешенная, Мэри привстала, чтобы залепить ему пощечину. Эйб поймал ее руку и пригвоздил к месту беспощадным взглядом потемневших глаз. Он чуть не сломал ей запястье.

– Только посмей, – угрожающе произнес он и с такой силой отбросил Мэри на подушки, что она ударилась головой об изголовье кровати и страшно испугалась.

Мэри ненавидела его. Эйб обманул, использовал ее. Но, увидев его напряженный пенис, который мог очень долго продержаться в таком состоянии внутри ее, она забыла обо всем. Зато сейчас вспомнила.

Перемежая понюшки кокаина белым вином со льдом, она вспоминала и кипятилась все больше и больше.

Когда они только что поженились и Винс любил и лелеял Мэри, он научил ее обращаться с оружием. С обычным револьвером двадцать второго калибра. И сейчас она достала его из ящика прикроватного столика, где он хранился. Мэри вздрогнула и снова запустила руку в ящик, отыскивая патроны.

Оружие поблескивало в лунном свете.

Человек, державший револьвер, гнусно ухмылялся, поднимая его.

Уилл Хейуорд судорожно глотнул воздух.

– Не надо, прошу вас! – крикнул он, не в силах отвести взгляда от смертоносного оружия.

– Тебе конец, придурок, – бросил верзила.

Уилл в отчаянии оглянулся вокруг, но Центральный парк в это время ночи, как и следовало ожидать, был пуст. Он снова беспомощно взглянул на убийцу и отступил на шаг.