и ехать на вокзал. Мужчина у подъезда теперь читал газету.

«Все правильно. Пасет. Верит, что кто-нибудь придет. Надо срочно уезжать», — напряженно думала Оля.

На вокзале она купила билет на ближайший поезд и приехала домой только поздно вечером, убедившись, что за ней нет «хвоста».

На следующий день она встретилась с Отто.

— Я так и думал, — грустно ответил он на Олин рассказ. — Текст они не расшифруют, я уверен. Но что с ними опять случилось, не понимаю. Кто-то выследил. Или донес. Если бы их схватили, то писем на почте не держали бы. Мы опять без связи, Моника. Собирайся к Гельмуту. Думаю, что надо воспользоваться тайником. Обратно поедешь другой дорогой. И… одна, разумеется.

Через день Густав снова остался с дочкой.

— Ты зачастила, Моника, — грустно сказал он.

— Увы, дорогой. Снова провалена связь.

— Я же могу…

— Отстучать огромный текст? — оборвала мужа Оля, подумав, что в «мире» Густава все предельно просто.

Поездка оказалась сложной. Олю впервые подробно расспрашивали сперва немцы, потом швейцарцы.

— Цель поездки, фрау? — спрашивали и те и другие.

— Посещение врача. Доктор, который меня наблюдает, живет в Берне. У меня…

Обычно дальше ее не слушали. В этот раз уточняли, к кому именно едет Ольга. Вероятно, с ребенком было бы проще. Можно было сослаться на то, что родственники давно не видели малышку.

У тайника все прошло гладко. После этого можно было вздохнуть свободно.

Домой Оля вернулась глубокой ночью. У нее не было сил пошевелить рукой.

«Я напугана, — думала она. — Это пройдет. Надо успокоиться. Отто прав: нам нужна еще одна связь. Часто ездить к тайнику нельзя».

— Если связи не будет еще месяц, — тебе придется переехать к самой границе, — предупредил Отто. — Наши люди испарились. А они нужны мне.

Связной появился в доме Оли внезапно. Вместо пароля у него был букетик ландышей в петлице.

— Фрау Моника? — окликнул он Ольгу в дверях ателье. — Вам привет от Штерна.

Оля едва не уронила дочь, которая к тому времени умела замечательно ходить и потому постоянно пыталась выйти из дома, ухватившись за палец матери.

— Я родня твоего мужа. Кофе угостишь?

— Да, конечно. Господин?..

— Рудольф. Просто Рудольф. Работаю в автомастерской недалеко от вас. Твой муж может заезжать ко мне. Но лучше ты. Я живу напротив мастерской. И почти всегда на месте.

Рудольфу было лет сорок. Грузный мужчина с помятым лицом профессионального боксера.

— У меня ранение еще с Испании. Так что меня не тронут. Где твой муж?

Рудольф присел на табурет.

— Муж пошел за папиросами. Сейчас вернется, — Оля вопросительно посмотрела на гостя.

— Думаю, я встретил его по пути сюда. Давай условимся: звонить мне будешь ты. Если трубку возьмет хозяин, то начинай говорить о ремонте, он, скорее всего, позовет меня. Встречаться будем на станции, которую ты мне назовешь.

Оля молчала. Цветы и привет от Штерна — этого было маловато, чтобы поверить человеку, которого она видела впервые. Тем более, что в Линце из подъезда выходил другой мужчина. Оля понимала: любой вопрос скомпрометирует ее, если перед ней враг.

— У нас старая машина. И ей часто нужен ремонт, господин Рудольф. Ваше предложение очень кстати, — наконец произнесла она.

Мужчина рассмеялся.

— Штерн сказал, что ландышей будет достаточно. Но ты вправе сомневаться.

Оля улыбнулась. Что делать, она не знала.

— Если бы твой муж, мой, так сказать, племянник, не прислал бы телеграмму в воскресенье, я бы и сейчас работал в доме ветеранов, — сказал мужчина.

— А где вы были потом? — уточнила Оля, продолжая улыбаться.

— Некоторое время ездил по стране, потом жил в Линце. Пока соседка-старуха не написала на меня донос. Пришлось послать самому себе телеграмму и срочно уехать к заболевшей тетке.

— Это очень интересно, господин Рудольф. Надеюсь, в мастерской вам нравится? — Оля твердо решила, что не пойдет на контакт с этим человеком, по крайней мере сейчас.

— Что сказать? Работа есть работа. Я рад, что буду рядом с вами и всегда смогу помочь. Мой хозяин пожилой человек, думаю, он скоро продаст свой сарай. Дела идут неблестяще. А у него больное сердце. К тому же он овдовел, а сестра зовет его к себе.

— Я рада за вас, господин Рудольф.

Мужчина залпом выпил кофе, который Оле удалось сварить с дочкой на руках.

— Хорошо, Моника. Вот мой адрес и телефон. Звони, когда понадоблюсь. У тебя симпатичная дочка.

И он вышел из дома, на ходу натягивая шляпу.

«Главное сейчас, — соображала Оля, — ничего не предпринимать. Если это наш человек, о нем должен знать Отто. Я себя ничем не выдала. Ничем. Абсолютно. Надо было спросить, чей он брат, отца или матери Густава? Это моя ошибка. В остальном…»

Она ничего не рассказала Густаву, радуясь, что Ленхен еще не умеет говорить.

«У меня впереди еще много проблем, — думала она. — Надо будет все время отвлекать Ленхен. Как же все сложно! Кто это был? Кто? Мужчина из Линца — худощавый. Лица я не разглядела, конечно. А надо было».

Только через четыре невыносимо долгих дня Оле позвонил Отто.

— Это более чем странно. Такие люди никогда не выходят на прямой контакт с нами. Никогда. Это абсурдно. Надеюсь, ты не сотрясала эфир по этому поводу? Уже хорошо. Кто этот Штерн?

— Связной Гельмута. Я давно его знаю, — рапортовала Оля. — И цветы — наш с ним условный знак.

— Ты связана с большим числом людей, Моника. Это опасно. Для тебя. И для меня. Что ж…

Отто на мгновение задумался, по привычке глядя куда-то поверх головы Оли.

— Что ж. Пора навестить Гельмута. Поедешь с дочкой. На месте все узнаешь. Ты рассказала Густаву?

— Нет.

— Расскажи. Если это враг, то он придет еще раз. И Густав должен быть готов. Договорись с мужем, чтобы он по твоему звонку перепрятал рацию в надежное место и уехал в Берлин. Снял там квартиру и ждал бы тебя. Адрес пусть вышлет письмом «до востребования» в Дрезден. Ты меня поняла?

— Да. Вы думаете, это был…

— Не знаю. Но все возможно. И еще. Оставь ребенка там. У нас будет много работы.

— А как я свяжусь с вами? Через доктора? — Оля предположила первое, что ей пришло в голову.

— Да. Я буду ему звонить. Через неделю после твоего отъезда. Завтра же уезжай.

Разговор с Густавом был непростым.

— Почему ты молчала? — возмутился муж. — Ты не доверяешь мне? А если бы он пришел на следующий день? Что бы мы делали, ты не знаешь?

— Успокойся. Мне надо все проверить. Запомни, любой мой звонок — это сигнал к твоему исчезновению.

— Это