и тени метались беспорядочно, пересекаясь, – непрекращающаяся, долгая, очень долгая ночь. Один короткий и нежный проблеск, явление ясного дня, когда мой муж взял меня на руки. Или это был сон.

Говорят, что на севере, там, где снега тают поздней весной и лето короткое и холодное, ночь лежит несколько месяцев. Я читала об этом – как странно жить, солнца нет, тепла нет. Есть луна, лживая, ледяная, в ее свете нет добра, за ее безразличным ликом прячется Тьма, протяни руку, и тебя заманит, и не заметишь. Я сама до сих пор на краю, и мне не хочется возвращаться.

Может, вина, а может, мне просто больно. Так больно, что я выберу Тьму.

Я не предотвратила две смерти. Не смогла спасти ту, которая была верна до конца и стремилась открыть мне глаза, находясь на смертном одре, вот только на мне были плотные шоры. Не уберегла для суда того, кто задумал все это и практически осуществил, но у него на пути встали те, кто был не над ним, а ему сущей ровней. Джеральдина, Томас, Джаспер. И Томас, поняв, что я вмешалась не вовремя, постарался избавиться от меня, подвергнув опасности не меньшей, в лесу ведь бродит голодный шатун. Потом, поняв, что он едва не убил меня тем, что отправил на лыжах в лес, Томас велел Джасперу остановиться и был со мной рядом, притворяясь, что не может ослушаться леди-рыцаря.

Я не сердилась на него, он был ребенком. И сделал все что мог.

– Не смотрите туда! – услышала я. Майор говорил что-то Юфимии, которую удерживал за плечи молодой полицейский, а она кричала, извиваясь и тыча в меня рукой, и казалась совершенно безумной. – Берегитесь, миледи, не там оно, зло. Ваш муж – двуликий! Чудовище! Он чудовище! Не смотрите туда!

Глава тридцатая

Обернуться у меня не хватило смелости. Меня поддержал было доктор, но Джеральдина, рыдая, выхватила меня, подняла на руки – сколько сил у этой крестьянской девушки! Мои глаза застили слезы, но я думала лишь о том, что не знаю, где мой муж, и я леди-рыцарь. Для себя самой мне достаточно.

Они раздевали меня, я вздрогнула, почувствовав прикосновение мужских рук, и услышала тихий смех Джеральдины:

– Ваша милость, дадут Ясные благодать, через год господин доктор увидит вас так, как и его милости не дозволено.

Я склонила голову и сильнее закуталась в плед. Ноги горели, доктор обмазывал их чем-то едким и огненным, а Джеральдина подливала теплую воду в глубокий таз, и мне становилось легче. Пахло травами, и спиртом, и табаком, и снегом, и дымом, всем сразу. Запаха крови и пороха не было, а я опасалась, что он будет преследовать меня вечно.

– Наверное, все это сначала звучало глупо, – преувеличенно весело поведал доктор. Я видела его макушку – вихрастую, как у мальчишки, которого много лет назад мой муж спас от смерти. – Майор поддержал эти слухи – ясно, что их пустили неспроста. И все потому, что в лесу здравствовали браконьеры, а погиб случайный крестьянин.

Я кивнула. Оборотню, если бы он был здесь, действительно все равно.

– Виктор не знал, злиться на нас за то, что мы и вам подтвердили эту чушь, или одобрить. Ни вас, ни вашу служанку никто не знал. Но сложить предстоящую передачу податей и чудовище, якобы рыщущее по лесам, элементарно. Оставалось понять, кто это затеял.

Филипп, Филипп.

– Виктор не доверял вам и одновременно боялся за вас. Я бы тоже, – доктор поднял на мгновение голову, и я удивилась его смущенной улыбке, – боялся, будь у меня такая жена… Красивая, умная и отважная. Настоящая леди-рыцарь, и я вам не льщу. Он искал браконьеров, а выстрелы привели его к экипажу. Я бы налил ему медицинского спирта после того, как он отправил вас спать в ту ночь, но он справился без меня. Когда я приехал, Летисии помочь уже не мог… Ее рана была инфицирована намеренно.

Я вскрикнула – доктор вытащил мою ногу из блаженного тепла и принялся быстро растирать какой-то мазью. Было больно, но лишь на мгновение. Я подумала, что медицина мне интересна. Отсюда не следует, что я смогу заменить доктора, но почему бы не сделать в селе фельдшерский пункт?

– У вас отменное здоровье, миледи, – восхитился доктор. – Вы крепкая и очень сильная. К сожалению, я вынужден запретить вам предстоящий бал… Пока вам придется быть в тепле и подождать, пока заживут ваши ноги.

– Томас, Джаспер и ты, Джеральдина, – напомнила я. – Вы трое узнали все, но не я.

– Потому что ваша Летисия, покой душе ее в чертогах, пропала, – проворчала Джеральдина, невежливо отталкивая доктора. – Вот господа вроде ученые, а кто же так снадобья трет? Дайте мне, я лучше умею.

– Мы впервые немного растерялись, – заметил доктор, отходя и давая Джеральдине свободу действий. – И были готовы предположить, что все наши умозаключения в корне неверны. Но потом вы, миледи, сказали, что ваша комната была заперта в ту ночь, когда в ней появилось пятно крови…

Я закрыла глаза – да, я должна была сообщить это раньше. Кто знает, будь я не такой робкой, не терзайся я сомнениями, многое бы не произошло.

– Помните мои слова, что кто-то в этом доме изучает медицину? Отбросим Алоиза, его дело – телята и куры, но есть ведь еще и охотник. Виктор отправил Томаса за полицией. Тогда же мы связали оборотня с податями, и Виктор решил переодеть в ваше платье служанку. Как же он мало вас знал, что не распознал вас под капюшоном. Конечно, майора и нас оказалось недостаточно, но ждать прибытия армии мы не могли. Пришлось на лыжах бежать за каретой, что весьма непросто, и не попасться никому на глаза, но если бы вместо вас была Джеральдина…

– У меня бы рука не дрогнула, – фыркнула Джеральдина, обтирая мои ноги сухим полотенцем. – Паф! По ляжкам обоим. Я стреляю отменно, ваша милость. Теперь, миледи, отдыхайте, Алоиз принесет вам грог, и…

– Нет, – перебила я. – Ты сказала мне, что он само зло и она заодно с ним. Как вы поняли, что Юфимия тоже замешана?

– Я всю ночь слушала это «Филипп», ваша милость! – Джеральдина подбоченилась, и я не сдержала улыбки. Она могла гордиться собой. Я решила, что она останется в этом доме. Мне нравился ее беспокойный нрав. – Надо быть совсем уж неумной, чтобы не понять, что Летисия говорила, кто на нее напал!

Надо быть мной, вздохнула я. Из последних сил, отгоняя накрывшую