она уже оторвалась от меня, что в эту минуту я представлялся ей далеким пейзажем, уже не мужчиной, которого она любила и с которым должна расстаться. В нашей истории больше не было ничего драматического: она закончилась.

Глаза погасли внезапно, и она опять стала хватать край простыни. Штауфер, которому предстояло еще обойти раненых в госпитале, прощаясь со мной, едва пожал плечами. Жест его означал, что тут ничего уже не поделаешь.

Доната стала хвататься за мою руку с той отчаянной, последней силой, с какой это делали умирающие солдаты, но она не оплакивала жизнь, это было всего лишь слепое движенье инстинкта, немой призыв помочь: помочь надышаться. Ей давали кислород, он удерживал ее здесь. Я громко читал молитвы о доброй смерти, пытался сориентировать Донату туда, куда ей предстояло идти – по ту сторону темноты.

Тем временем думал о нашем приключении, начавшемся чуть меньше пяти месяцев назад. Снова увидел ее за металлической сеткой клиники, возле полуразрушенной часовни, возле моей постели в госпитале. Вспомнил две недели нашего грехопадения, отпущенные нам плотские радости; вечера на террасе, когда на еще светлом небе одна за другой зажигались звезды и я, увлеченный мыслями о Донате, не мог сообразить, о чем там толкует Штауфер.

Доната продержалась до полуночи. Я соборовал ее. С последним всасывающим звуком грудь ее остановилась и уже не поднялась.

Женщины, обряжавшие ее, нашли в кровати позолоченную пуговицу, которую я подарил ей при расставании. Отдали ее мне.

*

Прошло полгода, как не стало Донаты. Только вчера я почувствовал, наконец, необходимый душевный покой для того, чтобы описать ее кончину. Война продолжается, и я продолжаю исповедовать и отпускать грехи и буду это делать и впредь, после окончания войны.

Я понял, что в душе я – священник. Возможно, мне понадобился искус отказа от своей миссии для того, чтобы вернуться к ней же, словно из ссылки.

Я не забыл Донату. И нет ничего, что бы мне хотелось забыть из нашей с ней истории. Каждый день я молюсь об упокое ее души; это тоже помогает удерживать ее образ, видеть ее среди живых.

Мне трудно было бы определить чувство, с каким я часто думаю о ней: это, конечно, не влечение – я не оплакиваю свои безумные дни. Тот налетевший вихрь чувственности, ревности, человеческой неспособности выразить всю силу переполняющих чувств; ту радость секса, которая со временем проходит, становится повторяющейся привычкой; ту нежность и боль невозможной любви – я помню все это, как раскаты далекой грозы, как приливную волну, которая нас опрокинула и не было иного спасения, как протянуть друг другу руку.

Думаю, что люблю сейчас Донату как самого себя, как дóлжно любить ближнего, ибо счет моих ближних я начинаю с нее.

1

Fofi G., Faldini F. L’avventurosa storia del cinema italiano 1960—1969. – Milano: Feltrinelli, 1981.

2

Cantelli A. A Trieste altra storia di ordinaria follia // «Il Giornale», 30.10.1982.

3

Азиаго (Asiago, ит.) – название маленького городка и обширной плоскогорной области на северо-востоке Италии, где в ходе Первой мировой войны проходила австро-итальянская линия Альпийского фронта. Битва при Азиаго, или Трентинская операция (15 мая – 25 июня 1916 г.), – одно из важнейших на итальянском фронте военных действий. Для помощи итальянцам и французам русская Ставка открыла 450-километровый Юго-Западный фронт, и 4 июня начался Брусиловский прорыв, оттянувший значительные силы австрийцев из Италии и Франции.

4

Тренто (Tridentum, лат.) – итальянский город у подножия Доломитовых Альп, в двухстах километрах на северо-запад от Венеции. В XVI в. здесь проходил знаменитый Тридентский собор, ознаменовавший начало Контрреформации. После наполеоновских войн город и прилегающая к нему обширная тирольская территория отошли Габсбургам, став категорически спорным объектом между Итальянским королевством и Австро-Венгерской империей. В годы Первой мировой войны здесь пролегла линия Южного австрийского фронта, большинство населения было эвакуировано, многие патриоты бежали в Италию. После войны по Сен-Жерменскому мирному договору 1919 г. Тренто и прилегающие земли снова отошли Италии.

5

Франческо Паоло Тости (1846–1916) – сочинитель модных салонных романсов на стихи поэтов Д’Аннунцио, Фогаццаро, а также абруццких и неаполитанских песен, среди которых знаменитая «А Марекьяре» на слова Сальваторе ди Джакомо.

6

Беллуно – город в венецианской провинции, расположенный на севере от Венеции, в долине реки Пьяве между Альпами и Доломитами.

7

Общепринятое название «бангалорская торпеда», изобретенная в 1912 г. британским военным инженером капитаном Макклинтоком в индийском городе Бангалоре. Это подрывной заряд в виде пятиметровой металлической трубы с запалом для открытия проходов в проволочных заграждениях. Взрывчатым веществом является желеобразный пироксилин, отсюда итальянское название этих устройств – «желатиновые трубы».

8

Савойя, или Савойская династия (с Х в.), ставшая правящей в Италии в 1861 г., после объединения страны в единое государство.

9

Литания, или лития, – молитвословие из повторяющихся коротких воззваний к Христу, Деве Марии или святым, используется как в католических, так и православных богослужебных чинах.

10

Turris eburnea (лат.) – башня из слоновой кости.

11

«Коррьере» – имеется в виду газета «Коррьере делла сера». В период Первой мировой войны – это влиятельное издание (выходит с 1876 г.) придерживалось либерально-консервативного направления и безоговорочно ратовало за вступление Италии в войну, тогда как общественное мнение было расколото: были сторонники-интервентисты, но было немало и противников войны. Тираж милитаристски настроенной газеты в этот период вырос почти до полумиллиона экземпляров.

12

Высшая воинская награда в Италии с XVIII в. – золотая, серебряная или бронзовая медаль «За воинскую доблесть». В годы Первой мировой войны было введено ограничение на количество этих наград – не более трех, после чего следовало повышение в звании.

13

Вандея, расположенная на западе Франции, один из первых восьмидесяти трех департаментов, образованных во время Великой французской революции. В 1793 г. здесь возник мощный очаг контрреволюции низов, к которым примкнула знать. «Вандея должна стать национальным кладбищем», – заявил Конвент, учинив кровавую расправу над мятежниками, не присягнувшими священниками и мирным населением. С тех пор Вандея в политическом лексиконе современности стала синонимом контрреволюции.

14

В руки твои, Господи, предаю дух свой