В конце концов, испробовав все средства и не добившись результата, Надежда мысленно проговорила, – «Ну что ж ты, сынок, молчишь? Как же тебя разговорить?»

– Не надо меня «разговорить», я умею говорить, только голосовые связки очень слабые и артикуляционные мышцы не слушаются, очень сложно их контролировать, лучше давай общаться в мнемоническом режиме? Мама, ты умеешь?

У Надежды из рук выпала игрушка, которую она держала, а малыш заливисто засмеялся, и в сознании сразу зазвучал его голосок.

– Я тебя удивил, удивил, удивил?!

– Удивил, не то слово, просто поразил! – также мнемонически ответила она.

– Я должен рассказать тебе, как я устроен.

– Что значит, устроен? – возмутилась Надежда, – Ты же не механизм. Просто расскажешь о своем внутреннем строении.

– Вот, видишь, как ты точно выражаешься, я так пока не умею.

– Ничего, научишься со временем. – Малыш не стал отвечать на последнее замечание, а начал говорить о себе.

– Мама, я понимаю, что являюсь ребенком двух совершенно разных цивилизаций, я гибрид, единственный в своем роде. Во мне есть текучие жидкокристаллические структуры, из них сформированы четыре кластера уровневых сознаний как у Сейме-с, и пятое, от тебя. Оно самое большое и бестолковое, биологическое, от которого сейчас никакого толку нет, растет медленно, информацию почти не усваивает, только инстинкты. Что с ним делать, я не знаю, пока просто изолировал. Первое сознание называется центральный процессор, второе – запоминающее, третье – аналитическое, четвертое – содержит различные базы данных, которые мы получаем сразу при рождении. Вот так обстоят дела с моим строением.

Надежда пораженно молчала, но показывать, насколько она взволнована было нельзя, поэтому она отвечала ментально спокойно.

– Сынок, какой ты у меня разумный, уже с рождения так много знаешь, но ты прав, ты единственный во вселенной ребенок, гибрид двух цивилизаций, у тебя одна мама – это я и два папы. Твои строение и разум особенные, самые лучшие в галактике, составляющая Сейме-с развивается быстрее, а биологическая составляющая отстает. Вот посмотри у меня биологическое сознание. – Она открыла свое сознание и почувствовала нежное и осторожное ментальное касание.

– Какое оно у тебя умное и большое, какое необычное. Можно я посмотрю на мир твоими глазами?

– Конечно! – через мгновение она услышала детский смех.

– Как здорово, другое восприятие, все не так как у меня, все интересней! Посмотри моими глазами.

Надежда, осторожно по ментальной цепочке, мысленно оказалась в центральном процессоре, это было царство точных логических построений, никакого полета фантазии и абстрактного мышления. Она взглянула на мир через глазки малыша. Увидела себя в виде теплового пятна, то есть в инфракрасном излучении, потом в рентгеновском и так далее по цепочке, вплоть до атомов.

– Интересно, но не красочно, малыш. Человеческое зрение объемнее и приносит больше эмоций и меньше информации.

– А у меня оно есть? Человеческое визуальное зрение.

– Конечно, оно в этом «бестолковом» сознании, попробуй сам увидеть все своими глазами, только осторожно, оно у тебя еще очень маленькое.

– Да, точно, я все вижу, почти как ты, только резче и четче. Как интересно! Теперь буду смотреть таким способом.

– У тебя, мой маленький, есть и другие, чисто человеческие возможности, но для того, чтобы познать их, биологическое сознание не надо изолировать и блокировать, а надо работать с ним вместе, учить его. Включай его в работу, но очень медленно, чтобы не повредить.

– Мама, ты мне поможешь? Я боюсь, что сделаю что-то не так.

– Я с тобой, я помогу, сними зрительную и информационную блокаду. – И тут же дала команду управляющей системе отключить освящение, та выполнила, а потом проинформировала.

– Пилот дал мне имя – Ник.

– Отлично, Ник – хорошее имя.

– Мне тоже нравится.

– Мама, я разблокировал все каналы, ведущие к биологическому сознанию.

– Молодец, теперь освободи из-под контроля процессора все свои биологические мышцы, и наблюдай.

Малыш обмяк, Надежда подхватила его на руки, все сознания запаниковали, она их успокоила.

– Все нормально, наблюдай.

Минут пять малыш был совершенно вялый, потом дернул ручкой, пошевелил пальчиками, моргнул, замахал ручками, завертел головой и заревел.

– Что этот звук означает?

– Он означает, что ему что-то нужно.

– Я сейчас узнаю?!

– Не надо, наблюдай.

Малыш хотел есть, он просто хотел есть, с момента кормления прошло четыре часа, обхватил грудь руками и начал жадно сосать молоко.

– Желудок полон, мне сейчас будет плохо.

– Тебе не будет, дорогой, наблюдай!

– Интересное чувство, чувство какого-то блаженства. Из меня сейчас выйдет лишнее молоко! – крикнуло второе сознание.

– Наблюдай. – Напомнила Надежда.

Малыш отрыгнул и заулыбался.

– У людей так бывает, организм сам регулирует уровень насыщения.

А малыш улыбался, стучал ножками и ручками. Надежда потихоньку включила слабый свет, потом увеличила освещенность. И, наконец, увидела у сына осмысленный взгляд, а глазки были карие. Он агукал и вел себя соответственно возрасту, как нормальный ребенок.

– Мама, ну что? Может его опять заблокировать?

– Дорогой, для того что бы координировать мимику, движения тебе приходится тратить массу усилий?

– Да, нервные окончания такие нестабильные. Вот еще что, у всех есть имя, даже у исполнительной системы, а как же я? У меня нет имени.

– Сегодня вечером вернется бабушка Вера, и мы все вместе подумаем, какое имя тебе дать. Пусть все четыре сознания подумают над этим вопросом, контроль над всеми функциями движения возьмет на себя коллоидное сознание, оно это сделает лучше, чем все четыре сознания. Его для этого готовила природа миллиарды лет.

– Я понял, ты теперь рядом, и я могу заняться накоплением знаний, а пятое сознание освоит все остальные функции.

– Да, это будет неплохо, но все четыре сознания должны быть в постоянном контакте с пятым, что бы вы в будущем работали и жили как одно целое. Вы ведь одно целое и должны жить как одна личность!

Малыш устал и уснул, Надежда попросила сознания не мешать пятому сознанию и не шуметь. – Я пока отойду, приготовлю вам детскую комнату.

Положила малыша в кроватку, поцеловала в лоб и мысленно все четыре сознания и вышла из детского отсека. Она была выжата как лимон, тяжела материнская ноша. А эта ноша требовала полной самоотдачи, полного и бесповоротного посвящения себя воспитанию необычного сына.