– Полковнику с наилучшими пожеланиями, – церемонно произнес он. – Прошу напомнить, что он забыл у меня в конюшне своего жеребца. Считаю необходимым вернуть. – Сержант улыбнулся. Он знал, что такой лошади у полковника никогда не было и быть не могло. Да и сам он впервые видел подобное чудо. Великолепный конь держался спокойно и совсем не боялся множества незнакомых людей. – Его зовут Фаворит. Липициан чистейших кровей. Всего доброго, сержант. – Алекс снова поклонился, вышел со двора, отвязал гунтера, сел верхом и ускакал. Он понятия не имел, сработает ли план, но игра стоила свеч.

Ни вечером, ни утром известий от полковника не поступило. Марианне Алекс не сказал ни слова. Ради будущей безопасности дочери он рискнул и ее жизнью, и своей собственной. А во время ланча на джипе приехал капрал. Заявил, что привез графу фон Хеммерле срочное письмо, и одна из горничных проводила его наверх. Как только капрал ушел, Алекс дрожащими руками вскрыл конверт. Никакой записки не оказалось, только проездные документы на имя Марианны в бельгийский порт Остенде, подписанные лично полковником. Отправиться предстояло на следующий день. Рискованная ставка не подвела. Великолепный Фаворит купил Марианне свободу. Со слезами на глазах Алекс читал спасительные бумаги.

– В чем дело, папа? – заволновалась Марианна. – Что-то случилось?

– Нет, – спокойно ответил отец. Аккуратно сложил документы в конверт, убрал в карман и невозмутимо закончил ланч. И только встав из-за стола, пригласил дочь в библиотеку, плотно закрыл дверь и все подробно объяснил.

– Возможно, ты будешь недовольна, дорогая, но придется подчиниться моему решению. Оставаться здесь тебе очень опасно. Эти люди не имеют совести и способны на все. Необходимо немедленно уехать из Германии. Повсюду от нас солдаты, слишком близко. Они действуют по собственным правилам, а ты – молодая красивая девушка. Я договорился со своими давними английскими друзьями по фамилии Бейли. Они готовы приютить тебя в своем поместье. Полковник выдал все необходимые документы; они у меня в кармане. Выехать надо завтра. – Он сказал все и сразу. Марианна расплакалась, попыталась спорить, но он отказался слушать, так как хотел одного: как можно скорее отослать дочь подальше от своры распоясавшихся безумцев.

– О Господи! – вдруг воскликнула Марианна. – Ты отдал ему Фаворита, да? Утром мне сказали, что его нет на месте. Но ведь теперь у тебя остался только один племенной жеребец!

– Ничего. Главное, что уже завтра ты отправишься в Англию. Утром посажу на поезд. Доедешь до Остенде, там пересядешь на паром до Рамсгита, а оттуда поездом доберешься до графства Хартфортшир. Уже в Бельгии можно ничего не опасаться. Отдам тебе все наличные деньги. Чарльз позаботится об остальном, а потом я с ним сочтусь. Тебе необходимо уехать, дорогая. Выбора нет. Подумай о Николасе, Тобиасе и Лукасе, об их смелости. А ведь им пришлось бежать за океан, к совершенно незнакомым людям. В семье Бейли тебе будет хорошо и безопасно.

– Но я не могу оставить тебя здесь одного! – Марианна не представляла, как бросит отца.

– Ничего не поделаешь, придется. К тому же со мной ничего не случится. Я не еврей и не сделал ничего опасного, а значит, не нужен нацистам. Дождусь окончания этой ужасной войны, а потом ты вернешься домой, и заживем, как раньше. Но тебе необходимо уехать, прежде чем обстановка станет совсем невыносимой. Невозможно представить, что еще устроит Гитлер.

– А что, если кошмар продлится много лет? – спросила Марианна, вытирая слезы и стараясь казаться храброй.

– Надеюсь, этого не произойдет, скоро все закончится. Но осторожность еще никому и никогда не мешала.

– Кто же позаботится о тебе? – слезы потекли снова, и Алекс улыбнулся.

– Я сам о себе позабочусь. Не беспокойся. Я не пожилой человек, как Пауль, и вполне здоров. Просто буду жить и ждать твоего возвращения. – Марианне только что исполнилось девятнадцать, и отец не знал, когда увидит ее снова, однако ради благополучия дочери с готовностью лишал себя радости общения. – Собраться надо сегодня, сейчас. Много вещей не бери, потому что нести чемодан придется самой. Положи только самое необходимое. А если кто-то из слуг начнет задавать вопросы, ответь, что собираешься навестить друзей в Берлине и провести у них пару дней. – В столице царило оживление: офицеры и молодые женщины прекрасно проводили время на бесконечных вечеринках. Отец и дочь поговорили еще несколько минут. Потом Марианна поднялась к себе, чтобы сложить вещи, а Алекс сел в кресло и неподвижным взглядом уставился в камин. Он затеял смертельно опасную игру, но, кажется, победил и ни на миг не сомневался, что поступил правильно.

К семи утра Алекс привез дочь на станцию. В поезд садились преимущественно военные и несколько пожилых фермеров. Марианна оказалась единственной женщиной и на миг испугалась, но потом все-таки собралась с духом и в сопровождении отца, который нес в каждой руке по чемодану, прошла в купе. Алекс купил билет первого класса, и выглядела она взрослой, независимой и необыкновенно элегантной: темно-синее пальто, черная шляпка с небольшой вуалью, стильные черные туфли на высоких каблуках. Алекс посоветовал спрятать деньги под одеждой, а в сумочке оставить лишь небольшую сумму.

– Не волнуйся, все будет хорошо, – успокоил он, отдавая дочери паспорт и остальные документы. Марианна смотрела полными слез глазами. Она не представляла, когда снова увидит отца, и старалась запечатлеть в памяти дорогой образ.

– Буду очень скучать, – призналась она, прижимаясь к широкой теплой груди.

– И я тоже, – ответил Алекс, стараясь говорить бодро и выглядеть спокойнее, чем был на самом деле. – О твоем приезде Чарльз сообщит мне через нью-йоркского приятеля. Будь осторожна, ни с кем не разговаривай. – На границе Марианне предстояло пересесть в бельгийский поезд и на нем доехать до Остенде, откуда регулярно ходил паром в английский порт Рамсгит. Из Рамсгита в Хартфортшир можно было добраться на поезде. На станции следовало взять такси, потому что супруги Бейли не знали, когда именно приедет гостья, а сообщить было невозможно. Но Алекс не сомневался, что дочка достаточно самостоятельна и разумна, чтобы справиться с путешествием. Хотелось верить, что никто из военных девушку не побеспокоит. Все бумаги находились в порядке, Алекс сам внимательно проверил. А подпись высокопоставленного офицера гарантировала неприкосновенность.

– Будь умницей, – напутствовал Алекс, услышав паровозный гудок. Крепко обнял дочку на прощание, торопливо вышел из купе и спрыгнул на перрон. Марианна приоткрыла окно и помахала. Шляпка слегка сбилась набок, и выглядела она обворожительно. Алекс знал, что сохранит в памяти восхитительный образ дочери и донесет его до лучших времен, до того счастливого дня, когда сможет встретить ее и отвезти домой.

– Люблю тебя, папа! – прокричала Марианна, когда поезд тронулся. Алекс на шаг отступил от края платформы и с широкой улыбкой замахал в ответ, надеясь, что дочь не заметит слез.

– И я тебя люблю! – отозвался он, понимая, что его уже не слышно. Поезд набирал ход; высокая фигура на перроне превратилась в точку, а потом исчезла окончательно. Марианна закрыла окно, опустилась на диван и тихо заплакала. Ей все еще не верилось, что отец заставил ее уехать, отправил к незнакомым людям. Она даже не представляла, как выглядят эти Бейли, а теперь предстояло у них жить, и, возможно, не один год. Хотелось одного: вернуться домой, спрятаться под одеяло или убежать в конюшню. Она покидала все, что любила с детства, и уезжала в чужую страну, к чужим людям. Вспомнились Николас, Тобиас и Лукас, пришли на память слова отца об их смелости. Они уехали полтора года назад, а казалось, что прошло куда больше времени. Марианна решила, что, как только приедет в Англию, сразу напишет Тобиасу обо всем, что с ней случилось.