– Ишь ты, Пинкертон, – улыбнулась радистка. – Хороший сыщик из тебя получится.

Про себя же она подумала, что допустила явную промашку. Пустяк? Но для парашютиста-десантника, которого забрасывают во вражеский тыл, мелочей не бывает. Маша полезла в карман, чтобы достать платок и выбросить его.

– Подари мне платок, – угадав ее намерение, попросил Сенечка.

Фашисты пошли в очередную атаку. Маша и Сенечка с трудом успели добраться до своих, и радистка совсем забыла о платке.

Да, в профессии десантника не бывает мелочей. Ошибка Татьяны Разумовской – Марии Млечиной уже назавтра имела для нее роковые последствия.

Телефон на тумбочке тенькнул тихо, будто спросонья. Руководитель операции оторвал от стола тяжелую, налитую свинцом голову. Который из аппаратов зовет его? Ага, вот этот, внутренний…

– Алло, – сказал он в трубку.

– Восстановлена связь с партизанским отрядом, находящимся в районе Танеевского полигона. Командир сам, без приказа, вышел к полигону и удерживает его от превосходящих сил противника.

– Молодец!

– Положение у них отчаянное, – продолжали докладывать. – В лучшем случае могут продержаться несколько часов. Необходима помощь.

– Что же, высылайте группу.

Сергей Чайкин уже которые сутки спал, не раздеваясь. Вызов к руководителю операции не застал его врасплох.

Машина лихо мчалась по темным улицам Москвы. Шофер ловко крутил баранку газика, успевая при этом перекинуться словечком с Сергеем.

– Погодка-то, а? – подмигнул шофер, сворачивая с площади в узкий переулок. – То дождь, то снег.

– К утру получше будет.

– По мне, пусть разгуляется, фрицам всем глаза запорошит!..

Руководитель операции был знаком с Сергеем, как и с его отцом. Он присутствовал на Первых всесоюзных соревнованиях парашютистов в Тушино, несколько раз приезжал, еще до войны, в Центральную парашютную школу, где работал Сергей. Особенно любил он наблюдать лихие затяжные прыжки Чайкина-младшего. Он вникал во все, интересовался, чем увлекаются слушатели, каковы их проблемы. Однажды Сергей поразил его, прыгнув с самолета новым, доселе невиданным способом. Высокий гость такого прыжка еще не наблюдал. Сергей значительную часть траектории свободного падения летел плашмя и лишь потом приступил к воздушным эволюциям. И еще больше удивился он, когда узнал, что этот метод принадлежит Андрею Николаевичу Балабанову, уже тогда известному ученому, конструктору парашютов, который работал в ленинградском КБ.

С младшим Чайкиным они встретились как старые знакомые. Коротко обрисовав ситуацию, сложившуюся в районе полигона, руководитель операции поставил боевую задачу.

– Подбери ребят, которые умеют делать все, – сказал он в заключение. – Папки из бункера необходимо вывезти любой ценой. Там есть и черновые наброски, расчеты без всякой системы, разобраться в них трудно. Но нельзя давать противнику ни малейшего шанса. Командир партизанского отряда – Аникеев.

– Аникеев?

– Ты знаешь его?

– Мне показалось, где-то слышал его фамилию… Или читал.

– Всякое может быть. Хотя в войну он еще отличиться не успел, в мирное время – вполне возможно: он был председателем знаменитого подмосковного колхоза, его имя гремело на всю страну. Короче, действуй. Перед вылетом позвони – будем радировать Аникееву.

Выслушав до конца, Сергей покачал головой и сказал:

– Может, папки проще уничтожить?

– Думали мы об этом. Уничтожить – самый крайний случай. Кстати, радистка из отряда Аникеева уже запрашивала об этом. Отличная радистка – командир хвалил ее. Настырная. Сумела связь наладить, когда у другой руки бы опустились. Фашистам удалось запеленговать их передачи, и они установили глушитель на головном танке, который их атаковал. Настолько были уверены, что беспрепятственно займут полигон. Жена-то как?

– Ее забросили в тыл противника. Недели две назад.

– Вернется – привет передавай. Да в гости пригласи: варенье у нее – пальчики оближешь. Ладно, действуй. Боеприпасы и вооружение вам привезут прямо на аэродром.

– Как поется: «С неба на землю – и в бой».

– Не знаю такой песни.

– Это гимн нашего училища.

– А чьи слова?

– Не знаю, – пожал плечами Сергей. – Народные, наверно.

– Вернешься – дай полный текст. Распространим как листовку, – сказал руководитель.

Собравшись с силами, фашисты вновь ринулись в атаку. Судя по ярости и по тому, что в бой двинулись все танки, они рассчитывали, что эта атака будет последней.

Фашисты лезли, не считаясь с потерями, и им удалось сильно потеснить партизан. Осложнило положение и то, что боеприпасы у наших были на исходе и их приходилось экономить.

Радистка не покидала поле боя, перевязывала раненых, вытаскивала их из огня.

– К бункеру тащи их, дочка, – прохрипел комиссар, мимо которого она проползла с очередным раненым. Комиссар менял заклинившуюся пулеметную ленту. – Там сейчас самое безопасное место.

Возвращаясь назад, на передовую, Таня даже сквозь выстрелы услышала, как болезненно вскрикнул Сенечка, который так и не покинул позицию, остался в строю.

– Назад! – крикнул командир, но она не расслышала или сделала вид, что не расслышала его. Спрыгнула к Семену в окопчик и тут же в пугающей близости увидела фашистский танк. Он прошел рядом с окопом, не порушив его, и вслед за ним показались вражеские автоматчики.

Повинуясь лающей команде офицера, несколько солдат отделились от общей массы и подбежали к окопу. Таня понимала, о чем они переговаривались: на курсах она изучала и немецкий язык.

Один солдат схватил ее за руку и дернул так, что у Разумовской в глазах помутилось. Точно таким же манером выдернули из окопа Сеню, вторично раненного – он едва не потерял сознание от потери крови, – и пинками погнали их в тыл.

– Таня, там Таня! – донесся до нее голос Аникеева, перекрывший звуки выстрелов. – Вперед, за мной!

Партизаны ринулись в атаку, но силы были слишком неравны. Пришлось, ничего не добившись, вернуться на исходные позиции. Бой распался на короткие ожесточенные стычки. Каждый понимал, что теперь перед ним одна задача – продать свою жизнь подороже. Если помощь и будет, то слишком поздно, подумал командир.

Группа фашистов пробивалась к бункеру, где находились раненые, когда в небе послышался гул.

– Бомбить летят. Это конец, – сказал командир, на миг подняв голову.

Гул усилился.

– Наши! – закричал комиссар.

Все приободрились, но тут же закралось сомнение: а может, наши летят по другому заданию, и нет им дела до Богом забытого Танеевского полигона? Замешкались и гитлеровцы: появление наших самолетов, когда победа была так близко, никак не входило в их расчеты.