— Но как же мне в нынешних обстоятельствах сделать смешным, и в то же время реабилитироваться? Меня просто выгонят из дому, если еще один косяк.

— Смех должен быть в картине на стыке жанров, — сухо заявил Кухарук. Пусть поначалу все идет действительно мелодраматично и даже хуже, никто не надеется на счастливое избавление от скуки и вдруг — бац!

Мало утешили Григорича слова директора, он все продолжал писать-писать как в тумане, уже даже потеряв мысль. Вся эта писанина продолжалась часов шесть. Но под утро раздраженный сценарист-каторжник взял да и махнул рукой как персонаж Серега из фильма «В бой идут одни старики», направивший падающий самолет на вражеский состав с последними в жизни словами «Будем жить!» И за пять минут настрочил готовый сценарий, какой просила душа. Перекрестился и позвал Машу. Призывая ту настроиться на серьезный лад, он сообщил, что сценарий готов. Первой реакцией тщеславной женщины был восторг, но тот мгновенно погас, когда Маша вспомнила, что находится под домашним арестом. Пришлось обращаться с проблемой к Рите, которой поначалу подобное предложение показалось неслыханной наглостью со стороны мужа, но после несложных уговоров матери дочерью, ради которой Рита была готова на все, та сразу же предложила, прочитав сценарий:

— Хм, вы можете все это снять дома.

С идеей согласились, но условились: никто, ни одна живая душа не должна даже догадываться, что Маша снова снимается.

— Поставим Вована перед фактом, — сказала Рита и напомнила мужу об отсутствии чувства юмора у их зятя. На что Григорич ответил, что он об этом никогда и не забывал и постарается снять фильм, доступный для понимания даже человеку с интеллектом Винни-Пуха. В свою очередь Маша подтвердила, что в лучшие дни ее муж соответствует данным критериям.

Съемки решили начинать с завтрашнего утра, когда все разойдутся по делам. Рано утром Маша, изображая сонный вид, поплелась закрывать дверь за Вованом. Тот еще минуты три пытался рожком помочь себе надеть обувь, затем сбегал, если так можно выразиться, в туалет на дорожку, буркнул жене «Пока» и вышел из квартиры. В это время Рита уже собирала Кире тормозки в школу, сто раз повторяя, что внучка должна съесть на завтрак, в полдник и на обед. Пытавшаяся было покочевряжиться Кира, мол, она и в буфете может пирожок купить и вообще ей надо для танцев фигуру беречь, была тут же схвачена за ухо мамой и молча выпровожена вслед за папашей. Из своей комнаты выглянула всклокоченная голова Григорича, посмотрела направо-налево и убедившись, что основные фигуранты изолированы, изобразила нечто вроде улыбки джокера. Оставалось только разбудить Ирочку, которую Маша собиралась по-быстрому одеть, сунуть в руки плюшевую кошку Белку и довести до садика — благо он находился в ста метрах от дома. С нескрываемым энтузиазмом и сладким предвкушением творческой свободы заговорщики принялись тормошить младшенькую.

Но уже через две минуты их ждала оглушительная новость. Сонная Ирочка робко пропищала:

— Мама, а вчера Оксана Борисовна попросила передать, что садик на кантатин закрывается.

Вот как раз кантантина наши киношники учесть не могли. Надо было что-то решать, ибо план был под угрозой срыва. Снимать в присутствии Ирочки, чей любопытный нос и болтливый язычок просто рождены для работы в средствах массовой информации, было просто немыслимо. Все с ужасом и отчаянием посмотрели на Григорича в надежде на счастливую мысль. И она пришла.

— Вот что, — деловым тоном сказал он. — Сценарий перепишем по ходу.

— Как перепишем? — в один голос спросили Рита с Машей. — Зачем?

— Затем, что Ирочка тоже будет играть.

Ликование моментально осветило лица дам — от самого мала до велика — и работа началась. Локаций было немного: несколько мизансцен в квартире, одна у подъезда и парочка возле садика. Все надеялись, что пронесет и соседи ничего не заподозрят. Были еще две мужские роли: на одну Рита пригласила младшего двоюродного брата-психиатра, который должен был сыграть любящего мужа Маши, но с небольшим приветом. Тот слегка покапризничал, набивая себе цену, но у Риты был на счет братца-бабника кой-какой компромат, и когда она пригрозила Толику, что все расскажет жене, тот как-то легко пошел на контакт. Что до второго мужчины, который должен был стать соседом Маши сверху, то проблема решилась сама собой. Как раз над квартирой Риты работала бригада строителей — соседям делали евроремонт, поэтому за бутылку у съемочной группы появился недостающий актер. Итак, съемка началась.

Полина Беликова воспитывает дочь Алиску и мужа Павла, следуя наказу своей матери: «Надо быть скромнее в жизни!», не понимая еще, к какой катастрофе это может привести семью.

При тусклом комнатном свете на продавленном диване сидит и вяжет носок ПОЛИНА Беликова (28). По радио звучат "Грезы" Шумана. Голубоглазая АЛИСКА (6) радостно подбегает к матери и протягивает той альбомный лист с рисунком. Алиска барабанит ручками по спинке дивана, ожидая похвалы. Полина бросает мутный взгляд на акварель и вяло улыбается.

Полина. У тебя несомненный дар проникать в самую глубину жизни, радость моя. Как тонко ты показала отчаяние рабыни, которая разрывает свои цепи и в кандалах бросается в бушующее море с галеры навстречу тонущему ребенку. Вокруг кровожадные акулы, но она высоко вздымает руки к небу, как бы умоляя: «Забери меня, но спаси несчастное дитя!»

Алиска оторопело смотрит на мать и удивленно пожимает плечами. Пару секунд она беззвучно шевелит губами.

Алиска (неуверенно). Мамочка, вообще-то это ты с нашей яхты машешь нам с дельфинчиками. А на ручках у тебя золотые браслеты…или…

Элегическое выражение на лице Полины сменяется тревожным. Она прерывает Алиску.

Полина (почти шипя). Что ты говоришь, доченька? Прости, но сегодня тебе явно изменил вкус. Истинный художник должен быть скромным и никогда не врать. Особенно матери. Ах, это дурное влияние отца.

Полина плачет, утирая бледное лицо шерстяным носком.

Алиска (плаксиво). Это…это все Петька.

Полина (удивляясь). Петя Горемыкин?

Алиска. Да.

Полина. Странно. Ты же вчера показывала его чудесный пейзаж.

Алиска. Там где он нарисовал маму на полу, и над ней папу с кнутом?

Полина. Точно. Вот она — правда жизни.

Алиска (хмуро). А Оксана Борисовна говорит, что так не бывает.

Полина (снисходительно). Твоя воспитательница ничего не смыслит, она еще слишком молода.

Полина прижимает расстроенную Алиску к впалому животу.

Полина. Ничего, доченька. Сейчас давай покушаем макарон, а потом я налью тебе твоей любимой водички с газиками и мы поиграем в лото. Хочешь?

Алиска. Ура! Только у бочонков не хватает.

Полина (вздыхая).