– Ты, ничтожный засранец, – завизжала я и снова его ударила, на сей раз кулаком.

Он не сопротивлялся, лишь слегка ухмыльнулся. Его ухмылка завела меня еще больше. Я схватила его за грязные волосы и притянула его голову к себе. Единственным желанием было стереть эту ухмылку с его лица, заставить его плакать, чтобы он упал на колени и пообещал мне все на свете. Я все еще готова была верить обещаниям. Из нас двоих именно я была большим безумцем. Это я вела себя как идиотка. Это мне требовалась взбучка.

Я колотила его, пока не выбилась из сил. Кулаки ударяли по его щекам, животу, горлу. Чем сильнее я его молотила, тем больше росло желание продолжать. Когда перейдешь границы физического насилия, трудно остановиться. Я его била и с каждым ударом все больше ощущала, как меня одолевает тоска. Как черный цветок с неприятным запахом, который распускается только для того, чтобы поглотить меня. Мои удары становились все слабее и слабее, пока, наконец, не утратили всю свою силу. Я стояла с повисшими в воздухе руками. Потом они беспомощно упали.

– Иди сюда, – сказал он.

Приблизился ко мне. Обнял меня. Поймал за руки. Он пах Рихардом. Только Рихардом. От его прикосновений я начала еще больше слабеть.

Мы легли на неубранную постель. Я закрыла глаза. Чувствовала на лице его руки. Кончики его пальцев исследовали мои брови, нос, губы. Он погладил мои виски, в которых все еще отчаянно пульсировала кровь. Потом поцеловал меня. Я чувствовала его язык, его щетина меня немного царапала. Я приоткрыла губы, разрешая ему поцеловать меня.

Он нежно раздел меня. Мы занялись любовью прямо посередине той неубранной постели. Быстро, нервно, в стрессе. Как будто оба боялись вспомнить, что с нами происходит. Как будто мы не хотели лишить себя краткого мгновения ностальгии. Рихард и Мариса. Снова вместе, до самого конца. Надолго ли?

Все это время Юлия спала на краю постели. В какой-то момент она проснулась. Я покормила ее, и она снова уснула.

Мы опять занимались любовью. Хотя в этом не было самой любви. Мы просто занимались сексом. Наши тела чувствовали, чего они хотят друг от друга. Ничего удивительного. Это были всего лишь телесные упражнения, которые мы столько раз делали в течение своей совместной жизни. Нам не требовалось размышлять на эту тему. Наши тела подчинялись естественному инстинкту. Это было так просто. И вместе с тем так невероятно сложно.

А потом… Потом пришло чувство нереальности. Мне казалось, что я лишилась последних сил. Хотелось уйти от всего этого, от этого затхлого, тяжелого запаха, от кучи его одежды, скомканных чеков на ночном столике и от Элвиса, который пел: «You Gave Me a Mountain».

– Согласись, классная комната. Если уж я решаю жить в отеле, то все должно быть в определенном стиле, – заявил Рихард.

– Ты полный идиот. Как ты мог просто так взять и исчезнуть?

– Мне хотелось исчезнуть. От всего. Я начал паниковать.

Он взял в прокате фильм «Покидая Лас-Вегас» с Николасом Кейджем в главной роли. Алкогольный романтизм наивысшего калибра. Пьяница, который нажирается до потери памяти, находит себе подругу, которая оказывается проституткой, но любящей его и готовой смириться с его жизнью в алкогольной лихорадке. А он пьет и пьет, и целый фильм, в принципе, – одна большая оргия, заполненная бутылками и алкогольным опьянением. Рихард этот фильм взял посмотреть. Как патетично, подумала я тогда.

И только позже он объяснил мне, почему взял именно этот фильм и почему именно тогда.

В его планах был просмотр фильма с одновременной передозировкой наркотика и алкоголя, чтобы отправиться на тот свет.

Не играет никакой роли, насколько близка «та, что рядом» человеку, подсевшему на кокаин. Нет никаких шансов, что она сможет вжиться в его состояние, ощутить его панику. Это невозможно. Нереально представить себе, как тысячи иголок впиваются ему в висок, как он пережевывает несуществующую пищу, чтобы избавиться от чувства жжения во рту. Никакой человек, сам не переживший всего этого, не знает, как трясется тело, зависимое от кокаина, и как оно дергается, потому что не в состоянии находиться в покое, как вдруг верхняя его часть выгибается дугой от судорог. Никто не проникнется его страхом от учащающегося сердцебиения, от собственного отображения в зеркале. Его болезненной зависимостью от очередной дозы кокаина – этой погонной силы, которая заставляет его продать собственного ребенка, жену, старую мать. Спокойно заложить дом и все свое имущество. Когда подписан договор с кокаином, а перо намочено в собственной крови из носа, то ты так крепко связан, что не можешь освободиться и, в принципе, не хочешь. Лишь иногда и не очень старательно он пытается избавиться от зависимости, стать чистым. Но время идет, минуты мелькают, и песок пересыпается не в его пользу. Он тихонечко мурлычет кокаиновую песнь, когда звонит своему дилеру. Сам не верит в правдоподобность происходящего, говоря с дилером, потому что только что обещал завязать. Договаривается о встрече. Ему не хочется идти, но ноги сами его несут. Только раз, напоследок, уверяет он себя, в последний раз. Он дрожит от наслаждения, когда кокаин своим белым острым языком проникает в его телесные отверстия. За наркотик он готов умереть.

От того, что вы ударите наркомана, он не перестанет быть наркоманом. То, что он употреблял наркотики и пил, автоматически не давало мне права избивать его. Но взбучка на долю секунды принесла с собой чувство облегчения. В момент удара. В тот миг удар казался мне чем-то, на что я имею право. Я не ищу для себя оправдания, лишь стараюсь как-то объяснить. Объяснить, как это я, любящая мама маленьких детей, обычно спокойная, образованная и разумная, в одночасье превратилась в фурию.

Я была готова его бить, пока не успокоюсь. Собственно говоря, я не имела никакого права его бить, сколько бы он ни употреблял наркотиков. Свое поведение я могу объяснить тем, что во мне что-то оборвалось. Ведь я постоянно была на грани нервного срыва, которому не было конца.

И хотя я порядочно избила Рихарда, меня это не успокоило так, как я себе это представляла и как надеялась. Я чувствовала опустошенность. Вину. Неуспех. Мне пришло в голову, что я совершила ошибку, но это его вина, разве нет? Так почему мне так плохо? Ведь он всего лишь получил то, чего заслуживал… Счет за ночь, которую он провел в отеле, нас уже точно угробит. Это была еще одна причина, почему я считала правильным дать ему взбучку. Это была месть за наш уничтоженный семейный бюджет. Наказание за ужасающую безответственность. Кулаки были единственным оружием, которое у меня осталось. Ведь никакие увещевания уже не действовали. Может быть, именно физическое насилие приведет его в чувство?

Тогда я не знала, что подобный метод совершенно непригоден. Но от понимания этого я была далека.

Мне нужен был совет. Неужели ничего нельзя сделать? Эта беспомощность была самым страшным злом. Просто беспомощно смотреть, как Рихард опускается все ниже и ниже. Как из-за него и всем нам плохо. Как его подминают под себя алкоголь и наркотики. Тогда я не могла его выгнать. Надежда все еще жила во мне. У нас был общий дом, и Рихард обязан был вернуться.