– И все-таки, возможно, нам нужно копать в этом направлении. Кто-то стремился отомстить Кристиану Стендеру, уничтожив его сокровище? Правдоподобно?

– На мой взгляд, пока что это лучшая версия для разработки. – Анетте склонила голову влево, послышался внятный хруст. – Только что разговаривала с шефом полиции в Торсхавне. Он отчетливо помнит Йальти Патурссона и его падение со скал в Сумбе в августе прошлого года. Полиция была вынуждена закрыть дело как самоубийство, потому что не было оснований для дальнейшего расследования, но шеф был недоволен. Ему казалось, что многие обстоятельства не согласуются с версией о суициде.

– Не было прощальной записки. Еще что?

– По словам матери, Йальти не пребывал в депрессии. Напротив, он был занят каким-то делом, увлечен, состоял в переписке со множеством адресатов. Начальник полиции не помнит, в чем заключалась суть. Но мать категорически отказалась признавать, что ее сын мог наложить на себя руки. К тому же незадолго до этого он подготовил все для пикника.

– Пикника?

– Перед тем как спрыгнуть. Как-то до жути странно приготовить обед, снять сапоги и сигануть в море со скалы!

– Ты связалась с матерью?

– Это пожилая женщина, у которой нет ни Интернета, ни телефона. Я даже не уверена, что она говорит по-датски. Там у них вообще какой-то сраный застой. Например, полицейские попросили меня отправить им факс!

Анетте тяжко вздохнула и встала.

– Вот влипли в дерьмо. Поднимусь к комиссару добывать разрешение на покупку билета в Торсхавн на завтра.

Анетте направилась к выходу, и в это мгновение в дверях показалась голова следователя Фалька.

– Кернер, есть пара минут?

– Что стряслось?

– Центр обнаружил кое-что в квартире Кристофера. Розовую блузку, спрятанную на дне платяного шкафа. Окровавленную. Вероятно, вещь, которой убийца заткнул рот Юлии Стендер. В Центре ее осмотряти сообщат о результатах.

– Хорошо, Фальк, спасибо.

После ухода Фалька Йеппе просидел молча целую минуту.

– Мосбэк, у нас проблема.

– Да, понимаю. Что конкретно ты имеешь в виду?

– Следы, обнаруженные на местах преступлений, ведут в тысячи разных направлений. Ложных направлений. Как будто находишься в зазеркалье.

– Так, и?

– Если эти следы не… настоящие, значит, их подделали, а если их подделали, то мы имеем дело с преступником-провокатором…

– А разве мы еще не установили, что он провокатор? – Мосбэк вопросительно нахмурил лоб.

– …И мы имеем дело с преступником, который проникает на место преступления и перекладывает диспенсер для скотча, которым он прибил Юлию Стендер, на стол Эстер ди Лауренти.

Между собеседниками повисло молчание. Мосбэк в задумчивости поглаживал бороду.

– Тут нужно немало мужества. Если не сказать высокомерия. Он не боится нас, Йеппе. Совсем не боится.

Йеппе проводил Мосбэка по узким лестницам и выпустил его из ворот на улицу Отто Мёнстеда. Лучи вечернего солнца превращали бороду Мосбэка в рыжую, как у викинга. Они обменялись рукопожатиями на прощание, и Йеппе уже хотел повернуться и начать восхождение по ступенькам, но тут Мосбэк прокашлялся.

– Между прочим, Йеппе, преступник использует в своем тексте, выложенном в Интернет, выражение «фабрика кошмаров». Тебе это о чем-нибудь говорит?

– Нет, ни о чем конкретном.

– Это, конечно, может означать множество вещей, но мне уже приходилось сталкиваться с этим словосочетанием в определенном контексте. Дети, выросшие в детском доме или в ином казенном учреждении, иногда так называют свое место обитания.

– Преступник, воспитанный в детском доме?

– Может быть.

– Воспитанник детского дома вырастает и становится убийцей, орудующим ножом. Скажи, мы что, находимся на страницах какого-то дурацкого детектива?

– Я не знаю, Йеппе. А ты что думаешь?

– Дорогая, просто звони и все. Днем или ночью, не важно. Обещай мне, хорошо?

Эстер устало кивнула и опустила взгляд на руки, которые Лисбет держала в своих ладонях. Франк и Лисбет заявились около часа тому назад без звонка, принесли торт из «Ля Гляс» и слова утешения. Теперь Эстер приходилось выпихивать их за дверь, чтобы выпить бокал вина, чего она хотела весь день. На пенсии у людей появляется слишком много свободного времени! Ее тронула их забота, просто в данный момент она не могла принять ее должным образом.

– Скажу-ка без обиняков. Сейчас мне нужно немного отдохнуть.

– Давай-давай! И говори, если у тебя проблемы со сном. У меня остались кое-какие контакты, – продолжала Лисбет. Она прекратила медицинскую практику почти пять лет назад и вышла на пенсию, но никогда не уставала предлагать друзьям и знакомым рецептурные препараты. Эстер была притянута для длительного объятия, после которого со стороны Лисбет последовал проникновенный взгляд, и только затем они начали спуск по лестнице. К счастью, Франк довольствовался тем, что просто помахал рукой.

Эстер впустила собак, заперла дверь и снова заплакала. С таким постоянным вниманием окружающих никогда не получится ни от чего отвлечься! Она вытерла щеки и направилась к коробке с красным вином, когда раздался стук в дверь. Что же они могли забыть? Эстер отворила, ощущая жуткую усталость от мысли о Франке и Лисбет, вернувшихся, чтобы еще с ней пообниматься. Но на пороге стояла Каролина со своей матерью, Юттой Боутруп, которую Эстер не видела долгие годы. Она только успела подумать, как прекрасно они выглядят, эти двое всегда были красотками, как Каролина бросилась в ее объятия и разразилась рыданиями. Ютта последовала примеру дочери, и вот они стояли в дверях в обнимку и плакали в течение нескольких минут. Я не выдержу всей этой любвеобильности, подумала Эстер, скоро придется настаивать на том, чтобы немного побыть одной.

– Можно нам на секунду зайти? – Ютта высвободилась первая и обрела самообладание. – Мы пришли только для того, чтобы забрать кое-какие вещи Каролины из квартиры. С нами пришел полицейский, но он сказал, что подождет внизу.

– Конечно, проходите, – пробормотала Эстер, – тут бардак, я тоже вся раздрызганная, но я рада вас видеть. – Эстер провела их в гостиную, где переложила стопку книг с кресла на диван.

– Хотите по бокалу вина?

– Нет, спасибо, наверное, для вина рановато. А кофе есть?

– Кажется, в кофейнике еще оставался. Схожу за чашками. – Эстер взяла с сушилки две чашки и послала тоскливый взгляд в направлении коробки с вином, стоявшей на кухонном столе.

Когда она вернулась в гостиную, Каролина уже устроилась на диване, положив голову на плечо матери и поджав под себя ноги. Ютта нежно гладила ее по щеке, как маленького ребенка, который должен поспать после обеда. Эстер налила кофе и села на марокканскую подушку.