И вот уже наконец его руки обнимают ее, и он говорит, касаясь губами ее волос:

– Я убью эту скотину, убью, если он только попробует пройти рядом с тобой.

Велосипед завалился на нее, потом сполз на землю, а она подняла руки и крепко-крепко обняла этого чудесного парня, чувствуя себя в безопасности впервые с той встречи с Роджером. И Саймон прикоснулся губами к ее лбу, покрывал поцелуями глаза и щеки, но не целовал ее в губы. Она радовалась этому, потому что, хотя это был Саймон, перед глазами ее по-прежнему стоял Роджер.

Когда Эви и Грейс Мэнтон вошли в зал, собрание было уже в полном разгаре. Сейчас они уже называли друг друга по имени. Они постучали условным стуком, и дверь открылась. Тра-та-та. Тра-та-та. Они вошли, и дверь за ними тут же заперли.

– Чтобы отвадить незваных гостей, – шепнула консьержка, улыбаясь. На цыпочках они прошли на задний ряд. С трибуны какая-то молодая женщина рассуждала о силе женского пола, необходимости получить право голоса, с тем чтобы участвовать в разработке курса развития страны. Она также растолковывала смысл цены, заплаченной женщинами в борьбе за их правое дело. Они услышали, что ораторша была арестована и заключена в тюрьму вместе со многими другими, после того как они публично освистывали политических деятелей и били кирпичами витрины магазинов. Они также услышали, как одна из ее подруг даже подожгла тряпку и засунула ее в почтовый ящик. Выступавшая расхаживала по сцене и рассказывала, что, хотя из-за кампании, проведенной семейством Панкхерст, по нанесению различного ущерба имуществу приговоры были намного более суровыми, благодаря ей Асквит[22] пересмотрел вопрос о праве голоса для женщин.

Грейс пробормотала:

– Как приятно иметь такую модную шляпку. Перья ведь страусиные, а? Я подозреваю, что она стоит намного больше, чем рабочий может заплатить за содержание семьи в течение месяца.

Сидевшая рядом с ней женщина обернулась. На усталом, изборожденном морщинами лице отразилось удивление.

– Не сомневайтесь, гораздо больше. Говорят, в отличие от сестры и матери Сильвия Панкхерст занимает сторону рабочих. Она правильно расставляет приоритеты.

Раздались вежливые аплодисменты, и на трибуну вышла их председательница и объявила, что в Ньюкасле в поддержку Народного бюджета будет выступать член парламента от Либеральной партии.

– Мы должны ехать туда, освистать его и расстроить его планы. Мы должны настаивать на рассмотрении вопроса о праве голоса в первую очередь, до налогов. Я написала на доске время отхода поезда. Нам нужно, чтобы поехали как можно больше женщин, то есть вас. Мне понятны все ваши доводы – вы можете потерять работу, вам надо заботиться о мужьях и детях, но подумайте о нашем деле, о тех женщинах, которые пойдут за вами!

Кое-кто в зале затопал ногами, раздались крики, хлопки.

Те, кто сидел на задних рядах, не хлопали, в том числе Грейс и Эви, а также их новая подруга Бетти Кларк. Грейс негромко проговорила:

– Смею предположить, ей не нужно работать, и она никогда не работала и не будет работать. Что-то здесь не то происходит, мы, похоже, сбились с пути.

Миссис Дейл, недавно назначенная председательница, махнула рукой, призывая к тишине.

– Приглашаю желающих выступить с комментариями.

Одна за другой женщины вставали и выражали согласие с миссис Дейл. Грейс шепотом сказала:

– Кто из нас рискнет быть повешенной и встать и сказать, что мы думаем, ты или я?

Эви улыбнулась:

– Давайте я. Пастору может не понравиться, если я доставлю вас домой с веревкой на шее.

Но тут встал кто-то с первых рядов, и миссис Дейл снова призвала к тишине. И только когда поднявшаяся начала говорить, они увидели, что это была леди Вероника. Эви схватила Грейс за руку.

– Она не должна видеть меня. Я буду уволена.

– Тихо, – прошептала Грейс.

Леди Вероника говорила:

– Занимать такую позицию безответственно. Разве это говорит о том, что мы достойны права голоса? Мы должны отдавать больше бедным и сосредоточиться на этом, поддерживать Ллойд Джорджа, а не мешать ему…

В зале зашикали, кое-кто хлопал, и ее последние слова потонули во всем этом шуме. Эви встала, чтобы лучше видеть, что происходит, но кто-то из сидевших рядом с леди Вероникой заставил ее сесть. Кто они были? Эви и Грейс старались рассмотреть, но им это не удалось.

Грейс тоже потянула Эви вниз.

– Я видела ее здесь однажды, но думала, что для нее это так, забава от нечего делать, чтобы потом похвастаться перед друзьями или посмеяться. Мы вежливо разговаривали, и ни я, ни она «не узнали» друг друга. Сейчас нужно вытащить тебя отсюда, прежде чем она увидит тебя, но согласись, она была великолепна!

Грейс снова захлопала, Эви последовала ее примеру. Оказалось, что весь задний ряд громко выражал свою поддержку леди Веронике. Эви, перекрикивая шум, подала голос:

– Ей нужна провожатая. Что скажет ее семья?

Миссис Дейл и члены комитета, занимавшие места в глубине сцены, призывали к спокойствию и жестами старались унять разошедшийся зал, как будто суфражистки были толпой буйствующих хулиганов. А может, так оно и есть, подумала Эви, и от абсурдности всего происходящего ее начал разбирать смех.

Грейс продолжала хлопать, глаза ее горели, лицо раскраснелось. Она сказала:

– Может быть, у нее есть провожатый, но не того сорта, который одобрила бы леди Би. Какая-нибудь подруга, например? Я так удивляюсь, глядя на нее, а почему, собственно? Ведь мисс Вейнтон была сторонницей права голоса для женщин. Я совсем забыла об этом.

Эви всегда жалела, что ей не довелось познакомиться с мисс Вейнтон. В те времена Истерли Холл был, по всей видимости, намного более приятным местом.

В этот момент первый кирпич влетел в окно. Раздался стук и звон разбиваемого стекла. Женщины замолчали. Кирпич попал в одну из них, сидящую на два места дальше от Эви. И сразу раздался громкий стук в дверь, послышались мужские крики. В первый момент Эви не могла ничего сообразить или как-то отреагировать, и, видимо, все остальные чувствовали то же самое. Затем задвигались стулья. Женщины вставали со своих мест. Снаружи раздалось улюлюканье, потом в зал, разбив стекло, влетел еще один кирпич, на этот раз ближе к первым рядам. Снова зазвенело стекло, кто-то кричал. Теперь женщины беспорядочно метались по залу. Они кидались в разные стороны, началась паника.