class="p1">— Даже не пытаешься? — разочарованно спросила Рая.

— Не дождетесь!

— Мы же не позволим ему испортить нам праздник? — спросила она, глядя Паше в глаза.

— В каком смысле? — не понял он.

— А в таком!

Рая прижалась к Паше, приподнялась на цыпочках и подставила для поцелуя губы.

— С языком? — в шутку спросил он.

Рая мотнула головой и закрыла глаза — в ожидании поцелуя. И Паша ее не подвел.

Глава 17

Не ушел Сарычев, задержали его, доставили в полицию. И Перекосова закрыли — за нападение на сотрудника полиции. Прокофьеву хотелось их всех допросить, но он решил отложить все дела на завтра. И распустил всех подчиненных по домам, хватит с них, набегались. Сам он тоже устал, собрался ехать домой, но зашел в своей кабинет и остолбенел. Перова безмятежно спала на его диване, подложив под щеку сомкнутые ладошки. На губах нежилась — как кот на солнышке — теплая улыбка.

Перова спала так сладко, что не хотелось ее будить. Но и на ночь ее здесь тоже оставлять нельзя. Впрочем, Виктория проснулась, почувствовав на себе мужской взгляд.

— Ой, извините!

— Я вас отвезу, — улыбнулся он.

Усталости как не бывало, и, если вдруг Виктория попросит отвезти ее на край света, Прокофьев сделает это с удовольствием. Если только до утра уложится. Утром у него дела. Он еще сам не знал, с чего начать. В голове — каша.

А делать что-то надо. Зачем Сарычев подкрадывался к дому Перекосова? Ответ лежал где-то на поверхности, но голова пока плохо соображает. Не зря говорят, утро вечера мудренее.

Прокофьев остановил автомобиль у подъезда девятиэтажного дома, в котором жила Виктория. Не хотелось ее высаживать, но ведь они же когда-нибудь еще встретятся… Или лучше обойтись без продолжения знакомства?

Он вышел, обогнул машину, открыл правую переднюю дверь.

— Прошу!

Она улыбнулась, подала ему руку, их пальцы сплелись, тепло ее тела, казалось, проникло в кровь.

Шагнув к своему подъезду, Виктория продолжала держать Прокофьева за руку, как будто звала за собой. Голос разума тянул его обратно в машину, но слишком уж тихо он звучал.

Виктория жила в трехкомнатной квартире, отделанной в лучших традициях евростиля. Прокофьева это не удивило, она же главный бухгалтер, вряд ли у нее маленькая зарплата.

Она повернулась к нему и мягко заглянула в глаза.

— Я нормальная… — тихо сказала она. — Ненормальность. Нормальная ненормальность. Ко мне нужно привыкнуть.

— Это нетрудно. Я и сам ненормальный, — улыбнулся он.

— Это все слова. Нужно доказать, — прошептала Виктория и подалась к нему, чтобы он смог ее слышать.

— Как?

— Ненормальность познается на вкус. — Она томно улыбнулась, взгляд затуманен, веки дрожат, губы трепетно шевелятся.

А лицо все ближе и ближе. Прокофьев не хотел останавливать ни себя, ни ее. Она счастливо улыбнулась, отвечая на поцелуй, и обвила его шею руками.

* * *

Вика далеко, но вкус ее губ до сих пор на языке. А в утреннем тумане угадывалась ее нежная улыбка. Но где-то за спиной звучит голос Марины. «Ну как же так?» — спрашивала она. И Прокофьев не знал, что сказать жене. Не удержался, не устоял, он ведь не железный. С Викой он провел всего несколько часов, а утром чуть свет отправился в Уручье. Не зря же он вчера задался вопросом, чем так привлек Сарычева дом Перекосова.

Чутье Прокофьева не подвело. Возле этого дома стояла старенькая «семерка» синего цвета. Подполковник увидел женщину, которая укладывала в багажник спортивную сумку и при этом нервно зыркала по сторонам. Женщина уже не молодая, но и не старая, примерно одного возраста с Перекосовым. Уж не та ли это Варвара, о которой говорил капитан Редькин?

Прокофьев остановил машину, перекрыв «Ладе» выезд на дорогу. Женщина озлобленно махнула рукой, отгоняя. А когда Прокофьев вышел из автомобиля, заорала:

— Ты что делаешь, ирод?!

— А что я делаю? — удивленно спросил Прокофьев, неторопливо вынимая удостоверение.

— Делаешь!

Женщина решила не рвать глотку, открыла дверь, чтобы сесть за руль и объехать препятствие, но Прокофьев ее удержал. Предъявил удостоверение, представился.

— Ах да, полиция, — закивала она. — Как же я сразу не догадалась?… Вадима за что арестовали?

— За убийство.

— Как за убийство, — всплеснула руками женщина.

— А вы я так понимаю, Варвара, его бывшая жена.

— Пока бывшая… Так, постойте, а его что, посадят?

— И надолго.

— Черт! — Варвара приложила ко лбу ладонь.

— А почему вы не спрашиваете, кого он убил? — Прокофьев внимательно смотрел на нее.

— Э-э… А кого он убил? — пряча глаза, спросила она.

— А может, и не он убил.

— А кто? — воспрянула духом Варвара.

— Кто убил Василькова?

— Ну да.

— Мы с вами обязательно это узнаем, — улыбнулся Прокофьев. — Что у вас в багажнике?

— Вещи! — Женщина вцепилась в дверцу, словно в сумку с богатством, которая лежала в багажнике.

— А глянуть можно?

— Там грязное белье!

— Вам повезло, грязное белье — наша работа. Откройте, пожалуйста, сумку!

— Нет!!!

Прокофьев усмехнулся, с сожалением глядя на Варвару. Никуда она не денется, и сумку откроет, и показания даст, если понадобится. Они оба это понимали.

* * *

Снова Прокофьев, и снова заключение. Как бы обратно на этап не отправили.

— Как настроение, Сарычев? — спросил полицейский.

— Да вот, обидно.

День уже давно, солнце над городом, но в помещении для допросов окон нет, а лампы под потолком светят ярко, аж глаза режет.

— Что обидно?

— Вы же не просто так меня выпустили, вам деньги нужны, которых я не брал.

— Не брал?

— А вы в это не верите?… Это хорошо, что не верите, — улыбнулся Сарычев.

— И что в этом хорошего? — Прокофьев смотрел на него, как будто видел насквозь.

— Дальше за мной будете следить.

— И срок досиживать не отправим?

— Зря вы за мной вчера гнались, на самом деле я хороший.

— На самом деле клоун из вас никудышный… Зачем вам понадобился гражданин Перекосов?

— Не знаю такого.

— А что вы вчера в Уручье делали?

— Да вот, на лодке катался, в туалет захотелось. Дай, думаю, к людям попрошусь… В реку нельзя, сами понимаете!

— Понимаю, — усмехнулся Прокофьев.

— Приятно иметь дело с поклонником экологической безопасности рек и водоемов.

— А что вы делали в Уручье прошлой ночью?

— Представьте, то же самое!

— Экологическая безопасность?

— Она, родимая… Причаливаю к берегу, подхожу к дому, а там…

— А там человека убивают, — продолжил Прокофьев.

— Как вы догадались?

— На ваших глазах убили человека, и вы об этом умолчали.

— Всего-то? — приятно удивился Сарычев.

— На самом деле мы подозревали в убийстве вас, гражданин