Мы с Дубининым переглянулись. Ягода впала в задумчивость. Стрелки часов перевалили за цифру одиннадцать.

– Тебе прислать презент из Заокеанья? – вдруг поинтересовалась собеседница, прихлёбывая свой кофе.

– Презент? – переспросила я.

– Ну, я же не могу тебя подержать за ручку. Нашептать на водичку. А вот выслать подарочек – могу. Посмотрим, действуют ли ещё мои чары?

Дубинин толкнул меня локтем и подсказал:

– Джинсы.

И я сразу припомнила, что сплю и вижу себя в настоящих заокеанских джинсах. Главнейшее изобретение человечества. Временами задумываюсь, как люди в старину обходились без удобных шмоток. Мужской костюм – куда ни шло. Но женский! Все эти юбки. Длинные рубахи. Широкие рукава. Тяжёлые головные уборы, ношение которых являлось обязательным. И украшения-обереги повешены где только возможно. Посмотришь на реконструированный образ обычной боярыни начала прошлого тысячелетия – вся завешана. Дунь – забряцает. Как праздничная ёлка.

То ли дело современная одежда. Удобная. Рукава не мешаются (почему меня так всегда бесят рукава?). А главное – джинсы!

ПУСТЬ ВСЕГДА БУДУТ ДЖИНСЫ!!!

– Джинсы! – выпалила я. – Настоящие. Фирменные. Насыщенный индиго. У меня размер… Я похудела…

– Не бойся. Не ошибусь, – Ягода оценивающе осмотрела меня ещё разок.

– Сколько? – вопросил Милорад.

– Да ладно. Я сегодня с утра проснулась и прямо-таки сразу захотела заняться благотворительностью.

– Отлично, – Дубинин потёр руки. – Раз ты добрая, тогда ещё кое-что. Твоя бывшая сестрица не только на Добряне отметилась.

– А я всё ждала, когда до этого дойдёт, – криво усмехнулась Ягода. – Лучезара уж если начинает, как ты выразился, отмечаться, искры летят во все стороны. Как имя той другой несчастной?

– Почему другой? – насупился Дубинин. – Может, другого.

– Ой, я тебя умоляю!

Меня рассмешило, как Ягода раскусила Милорада. Вот и связывайся с колдуньями. Хотя, может, и нет здесь никакого чародейства? Так ясно.

Дубинин рассказал про Любаву. Что найти её можно на «Задружим». Там больше сотни светопортретов.

– Я гляну, – пообещала Ягода.

Они ещё потрепались о всяких мелочах. О количестве снега нынешней зимой, об Академии, о газетных новостях. Ягода записала адрес, куда высылать джинсики. Около полуночи распрощались.

– Напиши Любаве, – предложила я, когда Дубинин собрался уходить.

– Зачем? Ягода обещала попробовать, а не помочь. Разницу улавливаешь? Вдруг ничего не выйдет. А я раньше времени…

– Это ты не улавливаешь.

На другой день я сама написала. Воспользовалась Надёжиным вычислителем. Приукрасила совсем чуть-чуть. Пусть Любава знает, как Дубинин ради неё старается.

В Доброделово я собралась ехать с раннего утра в понедельник. Учёбу, конечно, придётся прогулять – так она теперь всё равно в голове никак не укладывается. Дубинин отговаривал:

– Ну чего зря мотаться? Мозгоправ Лучезары тебе ничем не поможет.

– Почему ты так думаешь?

– К тебе ходил один во время лечения. Помог?

– Я не о лекарской помощи. Он в силах открыть что-нибудь новое о Верещагиной. Подсказать направление. Как ты не понимаешь? Я не могу сидеть на месте. Я должна что-то делать! Время уходит.

На Береста Хабарова Лучезарин вычислитель реагировал всё тем же недоумённым писком. А мне очень хотелось чего-нибудь накопать.

Но в итоге выяснилось, что Милорад оказался прав. Лекарь Гачень занудливо твердил о том, о чём я и без того догадывалась. И разводил руками, уверяя, что сделать для меня ничего не может. А ещё повторил слова Ягоды:

– Лучезара росла недолюбленным, по сути, ненужным ребёнком. Представитель Чародейного сословия во время роста формируется не только как личность, но и как колдун. Магия, как и психика, реагирует на потрясения. Лучезара – человек весьма неоднозначный. Она лечилась у нас. Мы много беседовали. Очень несчастный человек.

– И многие пострадали от её чар? – по лицу лекаря я поняла, что отвечать на этот вопрос честно ему не особо хочется.

– У неё часто случались приступы гнева. Я посоветовал срывать злобу на любом подвернувшемся предмете. Лучше всего у неё выходило с металлами. Особенно с ложками.

– И всё-таки? – попыталась настоять я.

– Лучезара иногда… крайне-крайне редко… – лекарь, морща лоб, подыскивал слова. – Она могла сорваться на животном или человеке. Но за этим всегда следовало раскаяние. И она сразу начинала искать пути всё исправить.

Из услышанного я умозаключила, что все предыдущие колдовские затеи Лучезары не вступали в зловещую реакцию с общественным порядком. Не вызывали даже мизерного резонанса. Отсюда следует:

1. Либо никто не пострадал настолько, чтобы спешить с заявлением в стражу;

2. Либо пострадал, но могущественный отчим Лучезары приложил все силы, дабы дело замять.

А тут она напоролась на не менее могущественное семейство Гуляевых. Эти своего не упустят и обиды не простят. Что я отлично понимаю. Даже поддерживаю. Только мне-то не легче.

– Я думаю, она и сейчас ищет возможность всё исправить. Просто вы об этом не догадываетесь.

Я вздохнула. Если ведьма и ищет способы, то, видимо, никак не находит.

Единственное, что предложил мне Гачень, – это обратиться в Общество анонимных заколдованных. Я представила себе, как захожу в светлое помещение, где кружком на стульях сидят незнакомые люди. Тоже сажусь и объявляю:

– Здравствуйте! Я – Добряна. Я заколдована. Я – наполовину коза.

В ответ жалкие хлопки и нестройный гул голосов:

– Здравствуй, Добряна.

Ну, нет! Я не хочу говорить о болезнях. Я хочу говорить о здоровье. О болезнях можно будет наговориться в старости. Сидя на скамеечке у подъезда. Хая с подругами, такими же старушенциями, молодых, красивых, здоровых. И скрывая зависть под маской ложного морализма.

С отдыха вернулся Славомир. Загоревший. Как и прежде, нагло улыбающийся. Зорица позабыла про меня и бросила все силы на купеческого отпрыска. Бегала за ним по Академии. Просила интервью, надо полагать. Что ещё? Я видела их мельком, издалека. Похоже, Гуляев огрызался. Заметив в один из дней, как акула догоняет его по пути в столовую, я улыбнулась про себя: «Давай, Зорица, предложи Славомиру деньги. Потянешь ты нужную ему сумму?»

До меня долетел обрывок фразы. Зорица спрашивала про Любаву. Гуляев ответил, что ему нет до неё дела. И прошёл к двери. Странно. Богача потянуло на столовскую еду? Раньше он не снисходил до общепита и компании плебеев.