– А ты и днём летаешь? – поинтересовалась я. – Заметят ведь.

– Пусть видят, – Добрыня, замерший на минуту, продолжил одеваться. – Надоело таиться. Сегодня расскажем всем, кто мы.

– А чего раньше молчали?

– Глава советовал не спешить. Утверждал, что народ должен привыкнуть. Не всё сразу. А у меня потребность летать. Это Сивогривов может месяцами без трансформаций.

Я приблизилась к краю крыши. Вид отсюда открывался восхитительный. С нашего четырнадцатого этажа не то. Вернее, не совсем то.

– А почему сегодня?

– Потому что сборище писак. Пригожий кровосос. И куча девочек, визжащих от восторга. Глава решил, что приезд Видного – лучший повод. – Добрыня подошёл, сел на бордюр и принялся надевать ботинки. – Как всё опротивело! Когда я сюда ехал, то ожидал повышенного внимания. Но пора бы уже найти других мальчиков для битья. Сейчас ещё с актёришкой сниматься. Ты тоже пойдёшь за автографом? Академию раздувает от фанатов. Отсюда заметно. Несложно прикинуть, что к кинозвезде не пробиться.

Я, улыбаясь, смотрела на оборотня и думала: «Чего вчера вспылила?»

– Я его терпеть не могу.

– Приятно слышать. Я тоже.

– И потом, вы же там до темноты воздух сотрясать будете?

– Надеюсь, нет. Мне бы сказать пару слов и автограф для сестры взять.

Добрыня закончил завязывать шнурки, встал и выудил из кармана помятый плакатик.

– Ты знаешь, что в природе не водится птиц такого размера? – спросила я. – Разве что страусы. Но им здесь не климат.

– Есть основания думать, что я знаю, кто водится в природе. Я к ней несколько ближе, чем городские жители. И я не страус. Я – орёл. Вожусь в нашем климате уже больше двадцати лет.

Я рассмеялась.

– Ты извини. Я вчера…

Тьфу ты! Обещала же себе не извиняться.

– Поначалу все так реагируют.

– У вас в Прилучье так много заклятых?

Он кивнул.

– И в близлежащих посёлках. Многие заколдованные предпочитают бежать из людных мест. Скрываться в маленьких поселениях. Рядом с оборотнями, уголовниками и Чародеями, избегающими правосудия. Ты ведь тоже прячешься по ночам. А они скрываются всегда, потому что закат с рассветом для них ничего не меняют.

Добрыня посмотрел на часы. Ну вот, ещё один представитель общества пользователей наручных часов в эпоху сотовых телефонов. Объединиться бы ему с Радмилкой и Дубининым в компанию любителей стильных аксессуаров и архаизмов одновременно.

Я поняла, что нужно прощаться, но вместо этого продолжила беседу:

– Расскажешь о них подробнее?

– А ты Новый год одна встречаешь? Пустишь в гости?

Мои знакомые бледнеют при мысли увидеть меня после перевоплощения. Добрыня же разрумянился. Правда, ещё до этой мысли.

– Приходи, – кивнула я, внутренне съёжившись. Вечно со мной так. Зачем соглашаюсь, если боюсь. А если всё-таки хочу попробовать, чего съёживаться?

Дверь Добрыня закрыл своим ключом. Понятное дело, Малина разрешила ему посещать крышу для полётов.

Только я вышла на лестницу, как зазвонил сотовый. Надёжа:

– Добряна, ты в Академии? Я даже внутрь попасть не могу. Здесь толпа возле входа.

Всеслав Видный везде собирает толпы.

– Нет. Я в общежитии.

Да и скоро темнеть начнёт, при всём желании не смогла бы.

– Что же делать? Меня муж всего на полчаса отпустил. Ему на работу. Думала плакат на подпись Видному сунуть – и домой.

– Допустим, я возьму автограф, тогда ты мне контрольную напишешь? – я повернулась к Добрыне и спросила шёпотом: – Поможешь?

Тот усмехнулся и кивнул. Надёжа обрадовалась.

Уф! Одной заботой меньше. Похоже, совмещение с козой толкает меня к деградации. Никогда ещё никто не писал за меня контрольных.

Ну… насчёт «никогда» вру. В школе случалось. Но в Академии впервые.

Кружевная переписка

Лютень, 28. 11199 год.

Весна: Добрыня, я тебе сейчас кое-что скажу. Пообещай, что не откроешь Сивогривову.

Добрыня: Ты нашла себе другого?

Весна: Да ну тебя! Обещаешь?

Добрыня: Конечно.

Весна: Новые угрожают, что откроют всему Численному миру, кто такой Сивогривов. С одной стороны, мне смешно: нашли кого запугивать. С другой – когда-нибудь они выполнят угрозу. Я боюсь за вас.

Добрыня: С тобой всё в порядке?

Весна: Да что я? Меня они пальцем не тронут. Ходят вокруг да около. Улыбаются.

Добрыня: Точно?

Весна: Они мне золотые горы сулят. Настолько сильно хотят, чтоб Сивогривов к ним присоединился, что даже меня готовы принять. И действовать собираются теперь через меня. Он же далеко. Я пошла на речку, а тут они. Человек восемь. Домой к нам уже не приходят. Помнят, как мама гоняла.

Добрыня: Храбр не вернётся в Прилучье.

Весна: Я и не настаиваю. Я готова за ним ехать куда скажет. И не рассказывай ничего. Разозлится.

Добрыня: Он бы выбрал не столицу, а место поскромнее. Но в больших городах нововведения быстрее приживаются.

Весна: Мне неважно куда.

Добрыня: Он приедет за тобой при первой возможности.

Весна: Да я знаю. С наступающим тебя, как бы между прочим. Что у вас нового?

Добрыня: Только год и то после полуночи. А так… сектантов не видно. Верно, убрались в царство снега встречать конец света. Занимательней, чем просто Новый год. Интрига покусывает за пятки. Пульс учащается. Кусок в горло не лезет. Романтика. От общаги эти ребята отодвинулись ещё дня три назад. После того как Храбр с Ратмиром увесисто накачались и в состоянии безудержности взялись гонять сектантов по всей Галушкинской улице. Те и не думали сопротивляться. Пытались глаголить о своей важной миссии. Правда, очень быстро забывали слова и делали ноги. Таким образом, Галушкинская потонула в галухе, а наши основательно погалушились. Никто из местных не говорит «галушиться», но все любят галушки.

Весна: Узнаю Сивогривова. Он сказал, что вам глава подарил билеты на новогоднюю вечеринку. Похвастайся потом, как сходили.

Добрыня: Я не пойду. Не хочу.

Мне без разницы. Могу и с долгами в Новый год, но Здравко-то клялся, божился, что ни в каком случае. Я звонила ему всю вторую половину пятницы. Безликая девица из глубин сотового заунывно вещала о недоступности должника.

Около десяти часов явился Делец. Хозяйски постучал в дверь кулаком. Проорал: