Я все еще не знаю, как относиться к этому человеку. Может, он действительно рисковал жизнью, чтобы подарить мне несколько бесценных минут с Ленор Дав, и на арене его сведения подтвердятся. Вдруг он хоть как-то нам поможет, когда шоу начнется? Лучше его не злить.

Я протягиваю ему руку:

– Спасибо за помощь, Плутарх.

Он с благодарностью отвечает на мое рукопожатие.

– Знаю, местами я жалок и достоин презрения, но я на вашей стороне.

Что ж, посмотрим.

В апартаментах нас ждут Мэгз и Вайресс с обильным ужином – тушеным мясом с овощами, только в моем животе еде нет места – там порхают бабочки. Менторы хвалят нас за выступления и отличную работу, которую мы проделали вместе с новичками, хотя лично я чувствую, что большую часть проделали другие трибуты. По крайней мере, я ничего не испортил.

Я чувствую себя неплохо, пока не настает время ложиться. Мейсили спрашивает:

– Это правда? Ты действительно решил уйти в одиночку?

Похоже, Велли всем рассказала.

– Я получил единицу, Мейсили. Меня постараются погубить. У вас с Вайетом гораздо больше шансов без меня. – Лулу я даже не упоминаю, потому что вряд ли у нее вообще есть шанс.

Вайет кивает, наверняка прикидывая расклад.

– Голова мне говорит, что ты прав, но…

– Вот и доверяй голове. От меня вам один вред. – Интересно, не прими я участие в заговоре, был бы столь же самоотвержен? Или стал бы цепляться за группу в поисках защиты? Разрыв с ними радости не приносит. – Смотрите, никто не знает, что там случится. Наши пути могут и пересечься. Однако я не вправе подставлять вас – заставить расплачиваться за решения, которые принял сам.

– Ладно, – говорит Мейсили. – Значит, мы снова там же, где и начали, когда сели в поезд. Ты не хочешь нас в союзники.

– Я не хочу никого, – объясняю я.

Нелегко становиться изгоем. Вот бы я мог им все рассказать! Про заговор, про телефонный звонок Ленор Дав. Про предупреждение Сноу и восходящее солнце Плутарха. Но это лишь вызовет вопросы и приведет к неприятностям, поэтому оставляю все как есть. Я ничего не хочу. Гасите свет.

Лулу тут же засыпает мертвым сном, остальные долго ворочаются. Мне постоянно снится Ленор Дав, я то и дело резко просыпаюсь. Песня, в честь которой она получила свое имя, слишком сильно напоминает нашу историю. Парень теряет любовь всей своей жизни, Ленор, и сходит с ума от тоски по ней. Потом к нему домой прилетает большой старый ворон. О чем бы герой ни спрашивал птицу, та все время отвечает «Никогда», и нетрудно догадаться, что это лишь усугубляет безумие парня.

Как душе, убитой горем… суждено ли хоть когда

Свидеться в саду Эдемском с девой праведной Ленор,

Лучезарной юной девой, суждено ль попасть туда?..

                   Ворон каркнул: «Никогда».

Эдемский сад, рассказала мне Ленор Дав, – это такое особое место. Некоторые верят, что туда можно попасть после смерти. Хороший мир для хороших людей с крыльями, которых называют ангелами. Но сейчас мои помыслы лишь об одном крылатом существе – о Ленор Дав. Если после жизни, которую я вот-вот потеряю, есть что-то еще, то увижусь ли я с ней вновь? Как тот парень в песне, я тоже хотел бы это узнать. Увы, ворон не дает ответа, нужного нам обоим.

Глава 15

Ночь кажется одновременно и слишком долгой, и слишком короткой. Когда Мэгз приходит нас будить, я просыпаюсь совершенно разбитым. Мы умываемся и надеваем старую тренировочную форму, поскольку новые костюмы нам дадут лишь в загонах перед самым выходом на арену. Мейсили явно расстроена из-за того, что я бросаю новичков. В знак примирения по дороге на кухню я незаметно вкладываю ей в руку подарок Бити – набор для превращения картофелины в фонарик. Хотя она продолжает упорно меня не замечать, набор исчезает в ее кармане.

Завтрак подают обильный и горячий, но у нас с Вайетом еда буквально застревает в горле, и мы едва проглатываем пару кусочков. Мейсили берет лишь кофе. Лулу, напротив, съедает гору блинчиков высотой со свою голову и несколько пригоршней бекона, тем самым подтверждая, что не сознает, что произойдет с ней в следующие несколько дней. Пожалуй, так оно и лучше. Без змеи она выглядит совсем беззащитной.

Вайресс дает нам последние указания и замыкается в себе. Мэгз обнимает каждого и говорит, что мы замечательные, чем бы все ни кончилось.

Иллюзиям конец. Неудержимая сила влечет нас, все быстрее и быстрее, к неизбежному, которое начнется с ударом гонга. Вся подготовка трибутов – костюмы, тренировки, интервью – лишь отвлекала от реальной повестки дня: сегодня кто-то из нас умрет.

Друзилла заглядывает в апартаменты, чтобы выполнить последнюю обязанность сопровождающей: убедиться, что нас обыщут и посадят в фургон. Не знаю, где Мейсили спрятала пакетик, но у нее ничего не находят. После того как нас сковывают, женщина в белом халате и с набором шприцов впрыскивает что-то каждому в предплечье. Впрочем, мы знаем: это маячки – следящие устройства, позволяющие распорядителям Игр находить нас на арене.

– Что произойдет, если мы победим? – спрашивает Вайет. – Их извлекут?

– Мы в любом случае забираем их у трибутов, мертвых или живых, – говорит женщина. – Они многоразовые. Конечно, в этом году нам понадобилось еще двадцать четыре сверху.

Спасибо, что напомнили.

Друзилла становится у задней части фургона.

– Ладно, ребята, постарайтесь меня не посрамить!

Мейсили наносит последний удар:

– Будто ты без нас не справишься.

Друзилла яростно хлопает дверью.

Нас привозят на какой-то аэродром, где ждет полдюжины планолетов, затем сгружают в отсек без окон и пристегивают к сиденьям напротив трибутов Дистрикта-11. Они выглядят такими же испуганными, как и мы. Лишь Лулу кажется невозмутимой. Она замечает талисман девочки по имени Цикорий, сидящей напротив, – цветок, сплетенный из травы, – и не сводит с него глаз. Потом начинает водить рукой, задавая ритм, и поет хриплым голоском:

Цветочек милый у ног,

Среди кукурузы растет,

Комбайн едет – головку склони,

Головку склони,

Головку склони,

Комбайн едет – головку склони,

Не будешь пред ним непокорно стоять —

И солнышко завтра увидишь опять.

Цикорий удивленно вздрагивает. Поскольку Лулу явно не в себе и ответа от нее не дождешься, трибут из Одиннадцатого спрашивает у нас:

– Откуда она знает эту песню? Разве в Двенадцатом