обитали в разных частях Российской Империи, не участвуя в главных битвах, но помогая силами. Однако силы требовались и им.

Казалось, сама Земля исторгает из себя тварей, вышвыривает их на поверхность всех, до единой, умоляя охотников покончить, наконец, с этим дерьмищем.

Смоленск. Улицы заполонили волкодлаки и медведи, из домов людей выгоняли взбесившиеся кикиморы и тварные домовые. Люди выбегали в панике — и тут же гибли в лапах и когтях тварей покрупнее.

Харисим, Иван и ещё трое охотников, имён которых я не знал, стояли у дома родителей Катерины Матвеевны. Они весело перекрикивались, считая забитых тварей, но за весельем прятался крадущийся ужас. Слишком сильный натиск, если не подоспеет подмога — долго не сдюжить.

Поречье. Ничуть не лучше, даже хуже. В Смоленске тварей сдерживала хотя бы стена, здесь не было и её. Трактирщик Фёдор закрылся в трактире с десятком перепуганных забулдыг. В двери и окна с воем ломились полчища упырей. Я видел это глазами единственного охотника, который был там — Алексея, — и этот охотник теперь готовился умереть. Варианта свалить он не рассматривал. Не та сейчас ситуация, чтобы уйти и вернуться с подмогой.

Потому что подмоге неоткуда взяться. Все охотники, до кого только смогли дотянуться мы с Разумовским, бились на пределе сил с лишившимися всякого страха тварями. Твари чуяли близкую победу, и этот запах пьянил их.

И к нам помощи тоже неоткуда было прийти.

Монстр в загробном мире уже вполне освоился. С диким рёвом разорвал пополам чёрта и швырнул его ошмётки в разные стороны. Больше в шаговой доступности чертей не было, и он уставился на нас. В переплетении тентаклей вспыхнули красные глаза.

— Ты со мной, брат? — спросил я Гравия.

— Нет. Это ты со мной, брат. Царство-то моё.

— Ну значит…

— Значит, ослабь поводья. Не всё тебе творить такое, что нарочно не придумаешь.

— Ты это о чём?

— Круг убери.

Я послушно отменил Круг.

— Сначала, — пророкотал монстр, — я переломаю вам конечности. Все!

— Даже член? — спросил я.

— С него и начну.

— Ты хоть знаешь, где это?

— Прекрати надо мной глумиться!

С десяток тентаклей взвились в воздух и замерли, готовые обрушиться на наши головы. Я терпеливо ждал, ничего не предпринимая. Гравий ведь попросил — ему, наверное, надо.

И Гравий не подкачал. Он вскинул кощеев меч над головой, и невесть откуда взявшаяся молния ударила в меч с неба. Разряд пробежал по клинку, по Гравию и ушёл в землю.

В который уже раз за сегодня земля затряслась…

Владыка обрушил щупальца. Гравий взмахнул мечом. Видимо, меч Кощея отрабатывал не хуже истинного в загробном-то мире, и Гравий успел прокачать его Знаками. Во всяком случае, выглядело всё так, будто на мече сработал Знак Меча. Да не первого уровня прокачки. Потому что все десять щупалец срезало словно бритвой.

Владыка заорал, но его голос неожиданно пересилил голос Гравия:

— Грешники! — прогремел он над пустынной землёй. — Страдальцы, обречённые навеки! Кто из вас не мечтал искупить вину? Кто не жаждал облегчить участь? Пришло ваше время!

Как и черти, они появились вдруг. Неожиданно. Весь горизонт усеялся бегущими со всех ног людьми. Они стремительно приближались к опешившему владыке, который отвернулся от нас и смотрел на эту, новую напасть.

— Гравий… — позвал я.

— А? — повернулся ко мне Гравий.

— Ты отморозок полный…

— От такого слышу! — расхохотался Гравий.

Лавина мертвецов катилась, и ни конца, ни края ей не было видно. Зато я начал различать лица. И не без удивления увидел, что в первом ряду, истошно вопя, несётся Мандест. Ишь ты. Года не прошло, а он уже героем стал. По ходу пьесы, быть грешником в загробном мире — действительно такое себе. Если вот такие личностные трансформации имеют место.

Грешники наступали широченным полукругом. Ещё чуть-чуть, и заключат нас всех в кольцо. Нахрена — непонятно. Если валишь толпой одного и имеешь преимущество в виде разгона, окружение вообще смысла не имеет. Нужно просто валить и добивать. Я бы выстроил нападающих клином с острием шириной человек в пятнадцать.

Но меня никто не спрашивал, и вообще хрен знает, чему подчинялись эти граждане. На нас пёр полумесяц, и мы должны были с этим просто смириться. Но у владыки, кажется, были иные планы.

Он взмахнул обрубками щупалец, и капли зелёной крови разлетелись по земле. Ещё один взмах, ещё, ещё…

— Что бы он ни делал — мне это не нравится, — заявил я.

В следующий миг кастанул Костомолку. Был готов к тому, что в неё ухнет вся моя мана, да плюс мана моих товарищей по оружию. Но вот к тому, что реально случилось, меня жизнь не готовила.

Костомолка тупо улетела «в молоко», растворилась в небе. Потому что никакого владыки больше не было! Исчез.

За пару мгновений неопределённости я, кажется, начал седеть. Если эта тварь сумела вернуться в Петербург… А почему нет, спрашивается, что мы вообще знаем о её способностях? Ничего не знаем. Знаем, что в разговорах туповата и заносчива, только и всего. Но когда тупость мешала силе…

— Беда! — крикнул Гравий.

Брызги зелёной крови, разлетевшиеся из щупалец, забурлили, как будто имели глубину. И вот из одной из них выскочил чёрно-зелёный человек. Ну, человека он напоминал весьма условно. Так, чучелко какое-то, наспех слепленное по образу и подобию бегущих грешников. Однако в руках чучелко держало чёрно-зелёный меч.

Вот вторая лужица исторгла ровно такого же воина, третья, четвёртая… Я глазом моргнуть не успел, как между нами и грешниками выстроилась армия. Не многочисленная, чёрно-зелёным воинам только-только хватило числа выстроить один ряд такой же длины, как у грешников. Но на численность им было плевать. Они рванули в контрнаступление.

Всё произошло так быстро, что ни я, ни Гравий ничего не успели предпринять. Да и что мы могли бы? Эти твари неслись так быстро, что ни один Знак не смог бы их догнать.

Армии сшиблись. Земля дрогнула так, что я с трудом удержался на ногах. А потом поднялся крик.

Владыка, единый в сотне лиц, рубил, сминал, перемалывал в кровавую кашу силы противника, настолько его численно превосходящие, что даже сопоставлять их было смешно.

В передних рядах возникло смущение. Кажется, увидев, в какую мясорубку их влечёт, грешники попытались повернуть назад. Но сзади напирала такая страшная сила своих же, что о бегстве не могло быть и речи. Первые ряды оказались зажаты меж молотом и наковальней. Одни поддались панике и оказались под ногами своих же. Другие решили идти до конца и погибали от стремительно мелькающих чёрно-зелёных мечей.

— Они