Кровь от грешников летела настоящая, красная. Человеческая. Мандест уже прекратил существование, даже рота криминалистов не сумела бы вычленить его частицы в той каше, которую оставлял после себя размножившийся владыка.

— Спроси чего полегче… — выдавил бледный Гравий.

Судя по растерянному лицу, он думал, что начало правления выдалось таким себе. Принял смелое управленческое решение, которое обернулось полной задницей. Хотя, по-хорошему, следовало думать иначе. Гравий подтянул на нашу сторону ресурс, который работал. Хоть как-то работал.

Я хотел сказать об этом Гравию, приободрить, но тут перед внутренним взором мелькнуло нечто совсем уж нехорошее.

Сосредоточившись, я поймал в «объектив» смутивший меня момент и выругался.

— Что? — повернулся Гравий.

— Оставлю тебя ненадолго. Прости, но тут без вариантов.

Я бросился к тому месту, где находился потусторонний «якорь» Гравия. Встал на него и перенёсся в дом Катерины Матвеевны.

Харисим лежал на полу у лестницы, истекая кровью. Его глазами я видел, как два упыря тащат со второго этажа мою невесту. Она кричала без остановки, и рычание упырей ей вторило.

Взмах мечом с наложением одноимённого Знака — и две упырьи башки запрыгали по ступенькам. Меня пощекотало молниями. Безглавые туши рухнули, упала и Катерина Матвеевна. Скатилась вниз, тут же вскочила, перепачканная зелёной кровью, тяжело дыша.

— Не ранена? — Я схватил её за подбородок, повернул голову в одну сторону, в другую. — Не укусили? Отвечай, ну!

— Нет! — крикнула она.

Наверху появились чуть живые от ужаса папенька с маменькой, за их спинами маячил дядюшка. Живые, значит, и наверху чисто. Видимо, упырей настропалил какой-то колдун, исключительно на Катерину Матвеевну. Чтобы достать меня. Потому что я тварей достал уже капитально, и сегодня ночью они решили поквитаться.

Убедившись, что Катерина Матвеевна в порядке, я бросился к Харисиму. Там всё было плохо. Харисим зажимал огромную рану в животе. Такую же огромную, как он сам.

— Я — всё, Владимир, — прорычал, скрипя зубами от боли.

— Хрен тебе, а не всё, — отрезал я.

Остановить кровь.

Заживление.

Противоядие.

Восстановление сил.

Харисим отнял руки от живота. Плоть была целой, только одежда превратилась в ничто.

— Уходите, — приказал я.

— Куда?

На улицах Смоленска кипел апокалипсис, я видел это глазами подчиненных мне охотников. И тут же простроил относительно безопасный маршрут.

— Храм какой-то есть неподалеку, вроде каменный. Укройтесь там.

— Храм? — нахмурился Харисим.

— Верно, о Троицком соборе говорите, — подала голос маменька Катерины Матвеевны. — Каменный он, да.

— Не дойдём, — мотнул головой Харисим. — Забери их, Владимир! Не уберегу.

— Куда, *****, я их заберу⁈ На луну?

— Да хоть бы и на луну! Поскидай в яйцо своё — и лети!

Ну, ясно — шок у человека. Паника — помирать ведь собрался. И осознание, что один раз людей уже не уберёг. Если бы я не пришёл на выручку… Короче, воздействовать тут можно единственным способом.

— А ну, встал! — заорал я, уже не пытаясь сдерживаться. — Быстро, встал! Там, за дверью, родий и костей столько, сколько ты отродясь не видывал! А ты лежишь и хнычешь, как девчонка!

Харисим с рыком поднялся. Рявкнул:

— Ну, смотри, Владимир!

Отлично. Сработало. Это снова прежний Харисим.

— Уж я присмотрю… Бль… Всё, пока.

В следующее мгновение я был в трактире Фёдора. В том, что от него осталось. Дверь вынесли вместе с изрядной частью стены, и в образовавшийся пролом пёрли твари всех расцветок и мастей.

Костомолка!

С тем количеством силы, что я в неё вливал, Костомолка уже походила на мясорубку. Единым помыслом я уничтожил восемь волкодлаков, троих упырей и одного медведя. Тут же повторил Знак. Твари с визгом отпрянули от пролома.

Я повернулся, нашёл взглядом Алексея. Он, тяжело дыша, стоял перед сбившимися в кучу перепуганными гражданскими. Меч у него в руке дрожал. Если бы не моё внезапное появление, парень, скорее всего, уже был бы мёртв.

Глава 22

— Владимир, — выдохнул Алексей. — А я уж и не чаял…

— Владимир! — всхлипнул Фёдор.

— Городская ратуша, — оборвал излияния я. — Недалеко отсюда, там укрепились пятнадцать охотников. Прорваться сможешь?

— У меня там «якорь» есть! — пискнул Алексей.

— Отлично, переноси людей.

— Не могу! Ранг маленький, Перемещение едва открыть успел. Только если сам.

— Да твою ж… Ладно, бегите по улице. Там сейчас почти свободно, только у третьего дома…

— Направо лучше повернуть, я тоже вижу, — закивал Алексей, оживляясь. — И наших много по пути.

— Ну. Почему никто не рванул спасать трактир — недоумеваю, как будто не охотники. Но это уже потом буду спрашивать. Всё, давай, бегом, пока новые твари не нарисовались!

Я повернулся и выглянул в пролом, но увидел не то, что было за ним. Всё затмило видение куда более важное и страшное, чем всё, что я только мог представить. Это была сцена, которую кто-то увидел буквально краем глаза, но меня она триггернула не хуже дефибриллятора.

Санкт-Петербург. Дворцовая площадь. Стоящее посреди новоприбывшее яйцо с раскрытой дверью. Кипящая вокруг него битва всех со всеми.

И Кощей.

Невесть каким образом выживший, неизвестно какими милостями судьбы не попавшийся ни охотникам, ни тварям.

Кощей полз. Ноги у него не шевелились, но руки работали, и на руках он полз к яйцу. Протянул одну руку и схватился за порог.

— Ну, нахрен! — заорал я к великому недоумению Алексея, Фёдора и завсегдатаев Фёдора.

Секунду спустя я уже бежал к яйцу. Но не успевал. Отчаянно не успевал! Мой «якорь» оказался слишком далеко, Кощей уже вполз внутрь яйца.

Я бежал, как никогда в жизни. Быстрее билось только моё сердце. Сердце, сердце, сердце, нет, нельзя, нельзя допустить, нет!

Ослепительно яркий свет хлынул из двери в яйцо, и я зарычал. Поздно. Всё с самого начала пошло через задницу. Я слишком привык, что судьба мне благоволит. Надо было постараться получше, придумать план потолковей… Но как можно было планировать, когда никто понятия не имел, что тут будет в действительности⁈

Кощей вышел наружу на своих двоих. Пока ещё он выглядел как человек. Но весь светился, и через плоть уже виднелся скелет.

В правой руке высоко над головой Кощей держал нестерпимо яркий комок света. Как Данко, только мудак.

— Склонитесь! — прогрохотал он своим истинным голосом, даже труба не понадобилась. — Склонитесь предо мной, ибо я — ваш повели…

Меч пронзил ему спину, и лезвие вылезло из груди. Кощей поперхнулся словами, харкнул кровью. Свечение потускнело, но добытое сердце продолжало полыхать.

А потом, наверное, у Кощея просто сработал какой-то рефлекс. Он ударил наотмашь охотника, стоявшего сзади. Это оказался Ждан. Темник — в чьём подчинении находилось десять тысяч охотников.