– И он хочет оспорить завещание! – кричала она, отталкивая руку хозяйки. – Он, который даже не поздравил бедную тетушку с именинами и наверняка спал и видел, когда она отправится в мир иной... О! Теперь он хочет оспорить завещание! И мне пишут, что он уже нанял самого лучшего адвоката! Боже мой!

– В чем дело? – поинтересовался я.

Изабель всхлипнула и поднесла к глазам батистовый платочек. Аркадий осклабился еще шире.

– Телеграмма им пришла, – пояснил он своим хриплым разбойничьим голосом.

– Ее кузен намерен оспорить завещание тетушки, – объявила Марья Петровна, оборачиваясь ко мне. – Бедная мадемуазель совсем расстроена.

Словно в подтверждение ее слов, Изабель зарыдала и, несколько раз энергично стукнув ногой по полу, уткнулась лицом в диванную подушку.

– Ну, полно, – заговорил я, пытаясь успокоить ее. – Все не так страшно, как вы думаете. И завещание не так-то просто оспорить, можете мне верить.

– Мне всю жизнь не везло! – простонала Изабель. – Никогда... о! Никогда ничего не получалось, как я хотела! И теперь, когда... когда...

Рыдания душили ее.

– Вам нельзя сдаваться, – уговаривала постоялицу Марья Петровна, из нас четверых сохранившая более всего здравого смысла. – Вы должны бороться. Наследство, насколько я понимаю, весьма значительное, так что оно, безусловно, стоит того, чтобы судиться из-за него.

Изабель оторвалась от подушки, поправила очки, которые от избытка эмоций съехали набок, и жалобно хлюпнула носом.

– Вы думаете, я смогу добиться, чтобы завещание признали законным?

– Ну конечно, – отвечала Марья Петровна.

– Но ведь, значит, предстоят расходы! Ах, боже мой! – Изабель всплеснула руками. – А во Франции все так дорого! И хорошие адвокаты на дороге не валяются, – добавила она, несколько успокоившись.

– Вы можете пообещать адвокату долю от наследства, если дело будет выиграно, – сказал я. – Вряд ли он откажется, если и впрямь хороший адвокат.

Мадемуазель Плесси задумалась.

– Может быть, вы и правы, – проворчала француженка, с отвращением косясь на текст злосчастной телеграммы. – Но, значит, мне надо поскорее возвращаться домой, а я... Я столько лет не была во Франции!

– Во Францию я не поеду, – встрял кучер, хотя его никто и не просил. – Не на таковского напали.

– Молчи, дурак, – велел я.

Аркадий метнул на меня злобный взгляд и отвернулся.

– Но я не хочу уезжать! – решительно заявила Изабель. – Ведь сколько всего надо сделать! Заказать билеты, и... и... нет, я не готова! И я даже не купила себе зонтик от солнца!

Мы с Марьей Петровной принялись уговаривать ее в два голоса. Во-первых, она не может допустить, чтобы зловредный кузен оспорил-таки завещание и оставил ее без ничего. Во-вторых, есть дела, в которых промедление смерти подобно, и, конечно, все тяжбы по поводу наследства как раз к таковым и относятся.

– Ужасно! – простонала Изабель. – Ах, как все ужасно! Только что я была счастлива и беззаботна, как птичка, и вот... – Теперь она с отвращением покосилась на Аркадия. – Раньше я не понимала, почему в старину короли всегда вешали гонца, который принес дурную весть, а сейчас понимаю.

Марья Петровна отвернулась, чтобы скрыть улыбку.

– Если вы поторопитесь, то успеете в Глухов на вечерний поезд, который направляется в Петербург, – вставил я. – Не переживайте, все образуется.

– Да? – обиженно надула губки мадемуазель Плесси. – А как же вы? Ведь вы ведете такие важные дела... Вдруг за время моего отсутствия с вами что-нибудь случится? Я никогда себе этого не прощу! – пылко прибавила она.

Марья Петровна кашлянула, велела Аркадию заняться лошадью и, выпустив его из комнаты, сама удалилась вслед за ним.

– Честное слово, Изабель, со мной ничего не случится, – сказал я. – Я же больше не занимаюсь тем делом. Пусть им занимается баронесса Корф.

– О, вы сейчас так говорите, а как только я уеду, опять приметесь за старое, – упрямо возразила Изабель. Она вздохнула и поправила пуговицу на моем сюртуке. – Пуговицу надо пришить получше... И почему я должна судиться из-за наследства, которое уже мне отписано? Я хотела посоветоваться с вами, но вас, как нарочно, не было.

Я ответил, что искал Антипку Кривого.

– На что он вам? – равнодушно спросила мадемуазель Плесси.

– Так ведь, оказывается, именно он стрелял в меня. И ранил баронессу Корф.

Изабель взглянула на меня с испугом.

– Боже! Так, значит, он? О, я была права, вы все еще занимаетесь этим делом! И как я могу оставить вас одного? Ведь с вами обязательно что-нибудь случится.

– Ничего со мной не случится, – отозвался я, немного раздосадованный ее заботой, которую я находил неуместной. – И об Антипке я узнал случайно, когда проводил следствие по поводу убийства Елены.

– Как все ужасно! – вздохнула мадемуазель Плесси, снова пробегая глазами текст злополучной телеграммы. – Но, если исходитъ из qui prodest[48], то в ее гибели мог быть заинтересован разве что жених... А между тем, насколько мне известно, его никто не арестовывал. – Она с отвращением скомкала телеграмму и сунула ее в карман.

– В убийстве Елены Андреевны уже сознался Стариков, – сказал я. – Однако его показания расходятся с действительностью.

Мадемуазель Плесси вздохнула. На ее глазах все еще блестели слезы.

– Ах, как я от этого всего устала, – неожиданно созналась она и поморщилась. – Убийства, приключения, загадочные тайны... брр! В жизни больше не прочту ни одного уголовного романа, буду читать только стихи, – заключила она, поднимаясь с дивана.

Каюсь, я не мог не улыбнуться ее заявлению. Мадемуазель Плесси обиженно нахмурилась.

– Ну вот, все надо мной смеются, – проворчала она.

Я хотел было начать оправдываться, но Изабель не дала мне вымолвить ни слова.

– Идемте лучше обедать, Аполлинер! – Она взяла меня под руку. – Скажите, вы будете мне писать в Париж? Да? Ну, тогда я спокойна. Интересно, что хозяйка приготовила нам сегодня?

* * *

Когда часа через полтора я прибыл в усадьбу Веневитиновых, то застал там настоящую суматоху. У меня екнуло сердце. Не случилось ли чего с баронессой Корф? Однако Ирина Васильевна успокоила меня, объяснив, что ищут учителя верховой езды.

– А что такое с господином Головинским? – спросил я, мгновенно вспомнив свое столкновение с малоприятным субъектом.

Ирина Васильевна пожала плечами:

– Анатолий Федорович был не в духе, поссорился с госпожой Веневитиновой и отправился кататься. С тех пор его и нет.