шаг внутрь, но первый же вдох вызвал сильное головокружение. Он потянул дверь на себя, не выпуская ручки, а когда она захлопнулась, ноги его подкосились, и он упал без сознания.

Глава 12

Глава 12

Дождь застал Кирилла на открытом пространстве. Старец снял со спины ящик, сел на него, поджав ноги, и накрылся плащом. Дождь часто замолотил по грубой ткани. Он должен был смыть следы, оставленные Кириллом на земле, что в противовес разверзшимся хлябям грело душу. Под монотонный шум дождя хорошо думалось.

Кирилл предполагал, что натура некоторых людей допустит подобный способ пропитания, как людоедство, но не думал, что в такой бесчеловечно — обыденной форме. Они не были похожи на людей, стоящих перед выбором съесть ближнего своего или умереть и это вызывало сильное неприятие, из — за чего Кирилл почувствовал подступающую тошноту. Христианская мораль не давала ему испытывать полную чашу ненависти, но руки непривычно чесались взяться за оружие.

Соседство людоедов с их монастырем было нежелательным и в будущем грозило конфликтом на почве неприятия каннибализма. Какой бы ни была терпимой мораль, но такое уродство не могло лежать в основе восстанавливающегося человечества. Кирилл подумал, каким наивным он был несколько дней назад, решив, что разведение кошек одно из важнейших дел для восстановления живой среды планеты. Впервые за свою долгую жизнь он подумал, что убийство не совсем грех. Тот, кто оценивал человеческую жизнь исключительно, как источник пропитания, никак не мог считаться человеком.

Кирилл оказался на распутье. Переживая за родную общину, живущую в неведении, он готов был отказаться от своей первоначальной цели. Принять это решение однозначно ему мешали мысли о том, что он, не пройдя и тридцати километров, собрал такую информационную базу, что, одолев запланированный путь, превратится в ее кладезь, определяющий дальнейшее развитие монастырской общины. Как оказалось, жила она в полном неведении о происходящем вокруг, в слепой вере общей идеи восстановления мира после катастрофы. А кто-то просто хотел есть.

Кирилл передернул плечами и чуть не свалился с ящика. Идти или остаться, должен был решить жребий.

— Мальчик — иду, девочка — возвращаюсь, — проговорил он мысль вслух.

Чтобы опыт был более чистым, Кирилл закрыл глаза и наощупь открыл дверь ящика, за которой находились котята. Он уже их всех знал, а потому мог намеренно обмануть себя, выбрав желаемый вариант. А желал он в большей степени возвращения, считая, что получил достаточно приключений на свою старую задницу.

Рука нащупала теплый комочек, который недовольно запищал, оказавшись в руках. Кирилл раскрыл ткань, чтобы свет помог ему разглядеть гендерные отличия кошки.

— Мальчик, — произнес он почти огорченно.

Вернул котенка на место и глубоко вздохнул.

— Значит, такая у меня миссия, — принял он выбор жребия. — Суждено вам, ребята, вырасти вдали от дома.

Кирилл просидел под дождем часа два. Его последние тугие струи лупили по земле искрясь в лучах солнца. Ткань потяжелела, напитавшись водой. Кирилл кое-как выжал ее и свернув, уложил поверх ящика. Отступающая стена дождя, за которой он ждал сюрпризы, их не преподнесла. Мир выглядел безлюдным.

Кирилл сконцентрировался на том, чтобы найти путь вернуться на насыпь. В свете последних событий она казалась наиболее безопасной дорогой. По крайней мере, пока можно было считать, что это так. Небольшие лужи, непохожие на ловушки, Кирилл игнорировал, спокойно ступая в них. Обычно те, в которые собиралась грязь, находились в устье природных складок либо оврагов. Смытая дождями почва придавала лужам более черный цвет. Там же, где дно было твердым, лужи оставались полупрозрачными, либо рыжими.

Он шел параллельно железнодорожной насыпи, то приближаясь, то удаляясь на несколько километров. В час получалось пройти не более двух километров. Приходилось петлять, выбирая путь, обходить большие лужи и целые озера, собирающиеся в низинах. К вечеру Кирилл устал так сильно, как не уставал за все предыдущие дни.

Скудное питание, пережитый за день стресс, давали о себе знать. Да и возраст сказывался. Кирилл присматривал место пригодное для ночлега. Солнце уже касалось холмов на горизонте, так что пора было озаботится устройством ночлега. Живой груз, привыкнув к распорядку дня, громко требовал ужина.

Кирилл перемахнул последнюю возвышенность и замер. Перед ним раскинулась равнина, усеянная блюдцами голубых озер. Он протер глаза, думая, что это оптическая иллюзия, но нет, небесно-голубой цвет таким же и остался. Он направился к ближайшему озеру, предполагая, что вблизи еще все может поменяться.

Он ошибался, озеро в закатном свете солнца стало еще более насыщенно-синим. Кирилл снял ящик и подошел к воде. Зачерпнул в ладонь и долго рассматривал ее необычный цвет. Осторожно слил воду. Голубые нити с рыжими вкраплениями повторили форму прожилок его ладоней.

— Медь? — удивленно произнес Кирилл. — Точно медь, — добавил он увереннее.

Он оглядел местность и увидел синие вены речушек, бегущие с возвышенностей, и будто бы начинающиеся прямо из холмов. К сожалению, севшее солнце не позволило ему понять это точнее, но и того, что он увидел, было достаточно. Знать, что в этих местах существуют залежи медной руды, дорогого стоило.

Кирилл выпустил котят, чтобы накормить и дать побегать. За три дня дороги комочки подросли и держались на ногах намного увереннее. Получив по заветному кубику, некоторые из них проявили агрессию, шипя и ограждая лапами дозволенное расстояние до себя.

— От, зверюги, — Кирилл ласково потрепал котят, получив в ответ недовольное фырчание. — Один я, старый дурак, думал, что теперь все будут любить друг друга, жить трудно, но в согласии.

Он опасливо огляделся, боясь увидеть свет фар рыщущего по его следам квадроцикла. Рассудком понимал, что по незнакомой дороге ночью вряд кто решится на такой самоубийственный эксперимент, только разуму не прикажешь, пережитое за день оставило на психике свой отпечаток. Несуществующий глаз шестого чувства на затылке так и свербел, заставляя оборачиваться и проверять его напрасные позывы.

Кирилл поужинал кубиками, запил их водой и собрался ночевать. Уставшее тело молило об отдыхе. Он собрал котят в ящик, устроил себе ночлег из доски и накрылся влажной тканью. Уснул сразу, но среди ночи просыпался несколько раз, разбуженный то ли тревожными сновидениями, то ли звуками ночи. Ему с трудом удавалось придти в себя, оценить ситуацию и понять, что ничего страшного не происходит. Сон после такого пробуждения возвращался с трудом. Неконтролируемые мысли устраивали в голове настоящий кавардак, пугая Кирилла разыгравшимся воображением.

Утро он воспринял, как благословение. Солнце очистило голову от ночных кошмаров, сделало их смешными, придуманными. Местность, в которой он остановился, с рассветом выглядела еще интереснее и экзотичнее. Голубые речки и озера