— Ты не спишь?

— Нет, — сухо ответила Степа, все еще на меня дуясь.

— Степа, извини меня, я не хотела тебя обидеть. Мы с Олегом так тебе благодарны. Ты так вкусно готовишь. Разве можно сравнить твою еду с полуфабрикатами? Не во всяком ресторане можно поесть такую вкуснотищу.

— Не подлизывайся, — подобревшим голоском прервала меня Степа. — Из-за этого сорвалась с постели посреди ночи?

— Да, Степа! Заснуть не могу. Чувство вины душит. Ты меня прощаешь? Прощаешь?

— Конечно, было бы за что.

— А вот скажи, Степа, ты Игоря Северянина знаешь?

— Опять обидеть хочешь? — хмыкнула Степа.

— С чего ты взяла?

— С того, что я хоть и из деревни, но считаю себя культурным и образованным человеком. Игорь Северянин — русский поет первой половины двадцатого столетия. И еще, если ты помнишь, я работаю в библиотеке. Знаешь, профессия что-то в голове откладывает.

— Вот, дорогая тетя. Вот!

— Что вот? — не поняла Степа.

Я сама в этот момент ничего не понимала, мысли в голове плясали сами по себе, и в логическую цепочку выстраиваться не спешили. Единственно, что я в этот миг уразумела, надо плясать от печки, ехать в Боголеповку и искать ответ там, и если не на все вопросы, то хотя бы на один-единственный.

— Ты знаешь Северянина, а она нет!

Степа сидела молча, вытаращив на меня глаза, наверное, в эту минуту я ей казалась немного сошедшей с ума. Мало того, что среди ночи притащилась к ней со своими извинениями, так еще говорю полунамеками и радуюсь только лишь из-за того, что кто-то знает Северянина, а кто-то нет.

— Да, кто не знает? О ком ты, черт возьми!

— Я об Ольге Богомоловой!

— А при чем здесь Ольга?

— При том, что она тоже работала в библиотеке! Собственно, откуда тебе об этом знать? Ты ведь не ходила с нами к Мамонтовой и не знаешь, что Ольга заведовала в Боголеповке библиотекой! Вы коллеги! Степа, завтра едем в Боголеповку. — Я была так возбуждена, что поехала бы и сейчас. Только какой смысл мчаться ночью, если все равно и Дом культуры, и библиотека закрыты? Не говоря уже о том, что я даже не знаю, в каком направлении находится этот населенный пункт.

— Погоди, мы что, не прекращаем расследование? — обрадовалась Степа. — Значит, ты не веришь в совпадения и случайности?

— Завтра и решим, во что нам верить. Понимаешь, сейчас в моей голове такое творится, такое… Степочка, спокойной ночи! До завтра!

К утру горячка у меня прошла. Что из того, что Ольга не знает Северянина? В школьной программе он не значится, не так популярен, как, скажем, Есенин или Блок. И вообще, Ольга давно уже не работала и на фоне стресса запросто могла забыть малоизвестного поэта. Все решено — никуда не едем. Я успокоилась и заснула. Спала так сладко и крепко, что Олег не стал меня будить, накормил себя и Аню завтраком, и, не хлопнув дверью, отбыл на работу.

Я проснулась от пристального взгляда. Степа сидела на краю моей кровати в полной боевой готовности.

— Ты куда? На рынок? Деньги возьми в вазе, — я хотела повернуться на другой бок и продолжить приятное занятие, поспать еще часок.

— Одевайся, мы можем опоздать на автобус, через час он отправляется с Южного автовокзала, — сказала Степа и сдернула с меня одеяло.

— Какой автобус? — спросонья до меня мало что доходило.

— Мы едем в Боголеповку на автобусе. Алина поехать с нами не может, похоже, она от Вадима заразилась, у нее льется из носа и в горле першит. И вообще она так плохо себя чувствует, что говорит — до вечера не дотянет. Спрашивала, не посоветую ли я ей какую-нибудь таблеточку, но у меня в арсенале только народные средства. А народные средства ей не подходят — ими лечиться надо долго.

— Степочка, я вот что подумала…

Я открыла рот, чтобы сказать, что мы никуда не едем, что я передумала, и вообще нечего нам делать в забытой богом Боголеповке. Но, взглянув на сосредоточенное Степино лицо, поняла: я не могу ее разочаровать.

— Я сейчас умоюсь и буду готова.

«Прокатимся туда и обратно, с нас не убудет. Успокоимся, придем к выводу, что Ольга никакой тайны не скрывает и отношения к смерти мужа не имеет», — думала я, наскоро впихивая в себя бутерброд, приготовленный заботливой Степиной рукой.

Автобус был старый и жесткий. Тряслись мы на нем долго и нудно. Даже не знаю, как Степа выдержала поездку со своими сломанными ребрами. К тому же из всех щелей отчаянно тянуло холодом. Погода сегодня не благоприятствовала поездке, с утра зарядил мелкий дождик, температура воздуха резко упала вниз, а ветер поменял свое направление с южного на восточный. А это значит, зима уже не за горами.

Боголеповка оказалась небольшим поселком, которого не коснулась рука перестройки: круглая площадь перед райсоветом с неизменным атрибутом социалистических времен — статуей Владимира Ильича, магазинчик с обшарпанной вывеской, покосившееся кафе с претенциозным названием «Дольче вита» и Дом культуры, который мы изначально приняли за вытянутый в длину барак.

— Красота, — пошутила я. — Как здесь люди живут?

— А так и живут. Не все же в столицах обитают, — с обидой отозвалась Степа.

— Степа, я совсем не имела в виду тебя. Но, согласись, твой поселок намного лучше этой Боголеповки.

— Конечно, лучше, ведь там я живу, — гордо ответила Степа и направилась к Дому культуры.

Здание дышало на ладан. Кое-где окна за неимением стекол были закрыты кусками фанеры и картона. Штукатурка обсыпалась прямо под ноги. Козырек над входом покосился и держался на честном слове, в любую минуту готовый рухнуть на головы случайных посетителей. Глядя на Дом культуры, хотелось плакать.

— Если перефразировать фразу «каков поп, такой и приход», получится — «каков храм культуры такая и культура».

— Это не храм, это срам.

— Я тоже так думаю. Зря мы, Степа сюда приехали. Ольга вполне могла и не знать о Северянине. Не удивлюсь, если на двери в библиотеку будет висеть огромный амбарный замок.

— Раз уж приехали, пошли, — Степа несмело дернула за ручку, с опаской посмотрела вверх, как бы чего не свалилось с крыши, и шмыгнула внутрь. Я последовала за ней.

Внутри — ни души. Свет пробивался слабенькими лучиками сквозь запыленные окна, падал на выцветшие стены, оклеенные старыми афишами, и на грязные полы.

— Когда-то здесь жизнь била ключом. Смотри, репертуар боголеповского драмкружка:

— «Ревизор», «Двенадцать месяцев», «Отелло». Надо же! — удивилась Степа.

— Да, интересно. Кино крутили, пели в хоре. Отчетный концерт хора и оркестра народных инструментов. Десятое июня восемьдесят восьмого года. Июль того же года. Август, — читала я с запыленных афиш. — А дальше ничего, как будто жизнь остановилась. Странно. У меня такое ощущение, будто я прошла через врата времени и оказалась в прошлом, только в мертвом прошлом, где нет людей, а есть только тени.