Она вскидывает голову. В ее глазах пылает чистая ярость, и она выпускает наружу разочарование:

– Твоя жизнь? – кричит она громко. Я вздрагиваю и прижимаю пакет крепче к груди. Запах эклеров становится сильнее. – С каких пор речь идет только о тебе? Кара, с которой я выросла, думает о других, переживает за людей вокруг нее, не хочет никого ранить. Я предупреждала тебя о них, ты мне не поверила. – Ханна глубоко вздыхает, ее голос дрожит, и она быстро моргает. – Я пыталась поддерживать с тобой контакт, все исправить, потому что отдалилась от тебя и сосредоточилась только на исследованиях. Но ты меня игнорируешь. Раньше наша дружба была мне важнее всего остального.

Была. Я сглатываю.

Ханна издает пренебрежительный смешок, который бьет по мне сильнее, чем упреки. Перед глазами все расплывается от слез. Борюсь с жжением в глазах, которое становится все невыносимее с каждым ее словом. Ведь она права. По щекам катятся горячие слезы. Я опускаю взгляд. Как я вообще могла думать, что все будет как раньше, если я просто появлюсь тут? Кусаю губы и поворачиваюсь к двери.

За спиной со скрипом отодвигается стул.

– Черт, Кара! – кричит Ханна, и я застываю на полпути к двери. – Сначала мне нужно все выпустить, чтобы успокоиться. Старая Кара поняла бы.

Поднимаю голову – проблеск надежды касается меня, словно лучик солнца.

– И она бы поняла, что я не выпущу из комнаты человека с эклерами Евы и кофе, – ее голос теплеет, я слышу в нем улыбку. Внутри все светлеет и прогоняет темные облака, нависшие надо мной.

Я глубоко вздыхаю, выпрямляюсь и поворачиваюсь к Ханне. С виноватой улыбкой она вытирает тыльной стороной ладони слезы с моего лица.

Больше сдерживаться не получается. Я понимаю, что мы обнимаемся, даже не сдвинувшись с места. Потому что расстояние не имеет значения. Важны только крепкие объятия, радостные всхлипы, которые прогоняют боль. «Лучшие подруги – как Ханна и я», – суфлирует голос Фи в моей голове.

– Где же безвкусная музыка за кадром, когда она так нужна? – произносит Ханна, медленно отстраняясь от меня. – Мне тебя не хватало.

– И мне тебя. Такого больше не случится, хорошо? – быстро говорю я. Мне еще придется до следующих выходных хранить тайну Воронов, но потом – все, клянусь я себе. Эта мысль остается горьким привкусом во рту и не хочет сглатываться.

– Больше никогда, – заверяет меня Ханна, старательно кивая. Потом забирает у меня из рук кофе и бумажный пакетик и направляется к письменному столу. До меня доносится громкий шорох, когда она жадно высвобождает эклеры.

– Теперь настало время для приятного. – Она пододвигает ко мне стул. Я кладу сумку и куртку и наконец сажусь напротив нее. Ханна уже слизывает сливки с уголка губ.

– Знаю, что обычно приношу тебе черный кофе, – дразню ее и заслуживаю фырканье.

– Без сливок ничего бы не получилось. – Она машет между нами рукой.

– К счастью, я подумала о добавках, – понемногу мои щеки расслабляются. Я снова могу смеяться так, чтобы это не казалось фальшью. Мне нужна Ханна. Всем нужна такая Ханна.

Счастье – это… иметь рядом человека, с которым ты переживешь радость и горе, которого, возможно, ты оттолкнешь в плохой день или момент, но которой всегда вернется к тебе.

Счастье – это… иметь рядом Ханну.

– Спасибо за эклеры, – говорит подруга, уничтожив все сладости за пару минут. Потом она выпрямляется и бросает на меня взгляд репортера. – Как дела в Доме Воронов?

Вот и неприятная часть разговора, но я к ней подготовилась. Глубоко вздохнув, собираю в голове все составленные фразы.

– Все хорошо. Я уже почти попала в их ряды. Тогда у меня снова будет больше времени на тебя. – Беру бумажный стаканчик и делаю глоток. – Над чем работаешь?

Ханна долго обдумывает ответ.

– Все еще над исчезновением Беверли Грей? – спрашиваю я.

Она кивает.

– Не могу сдвинуться с мертвой точки. Есть новые следы, только они никуда не ведут, словно девушка – призрак. – Она тоже пьет кофе, открывает рот, но ничего не произносит. Будто точно не знает, нужно ли промолчать.

– Эй, что случилось? Ты можешь говорить со мной обо всем, ты же знаешь. – Я удерживаю ее взгляд, пока она не кивает.

– Ты… сможешь провести небольшое расследование в Доме Воронов? Мне нужно знать, оставляла ли Беверли какие-то записки, писала ли кому-то еще, помимо той Валери, о которой ты рассказала.

Пушистое чувство внутри становится твердым комком.

– Ты просишь… шпионить? – Даже если у меня самой появлялась подобная идея, совсем другое дело, когда тебя об этом просят.

Ханна колеблется, но потом кивает.

– Не знаю, как еще получить информацию. Вся ситуация могла бы стать сенсацией. Лучшее, что мы писали в «Шепчущем». – Она смотрит на меня с надеждой. В моей голове укладывается истинное значение ее слов. Сенсация могла бы принести Ханне расширение частичной стипендии, награду, привлечь будущего работодателя. Но я хочу услышать это от нее самой.

– Ладно, я помогу тебе… – начинаю я, и Ханна уже светится. Сияние гаснет, когда она слышит окончание предложения. Внезапно между нами разверзается пропасть, которая становится все больше. – …если ты честно признаешься, почему так зациклилась на этой девушке, и расскажешь о таинственном источнике.

Ханна опускает взгляд и вяло качает головой.

– Не могу, – шепчет она. – Пока нет. Я смогу рассказать тебе обо всем, когда ты уйдешь от них. Поверь мне, пожалуйста, Кара! Уходи оттуда, и я обо всем тебе расскажу.

Больно. Несмотря ни на что, она мне не верит. Я даже не понимаю, зачем мне нужно оставить последний шанс на стипендию и остальные преимущества общества Воронов. Она не может этого требовать. Семье Ханны не пришлось брать кредиты, чтобы она училась в Святом Иосифе. Подруга знает о моей ситуации, и ее всегда принимали у меня дома с распростертыми объятиями. Слова, которые вырываются сами собой, сопровождает горький привкус во рту.

– Тогда я пока не могу тебе помочь.

Она кивает, не меняя выражения лица.

Мои глаза уже горят, хочется уйти. Я бросаю куртку и сумку на руку и ухожу, даже не попрощавшись.

Вытираю слезы с лица, перед глазами плывет. По пути через парк я чуть не падаю, когда не замечаю большой камень. Спешу дальше, опустив взгляд на землю. Слишком поздно замечаю, что кто-то стоит на моем пути.

– Так спешишь, Ка? – предостерегает меня голос Тайлера. Он хочет меня подхватить. Мне удается обрести равновесие. Я всего лишь в двадцати сантиметрах от него. Смотрю ему в глаза. Выражение его лица тут же меняется с дразняще-флиртующего на по-настоящему обеспокоенное.

– Что происходит? – Рука друга касается моей щеки и вытирает слезы большим пальцем, но не отдергивается. Чувства проносятся по телу словно волна. Невозможно игнорировать это прикосновение.