Он ловко вытаскивает из ножен кинжал и любовно целует блестящую сталь. Сандер упрямо мотает головой и цедит сквозь зубы:

— Она моя. И останется моей.

— Докажи, что твоя, — требует громила, небрежно поигрывающий с ножами.

И тут происходит то, что я меньше всего ожидала: Сандер поворачивается ко мне всем корпусом, смотрит на меня пристально с каким-то диким отчаянием и… со всей силы прижимается к моим губам.

В первые секунды я впадаю в ступор, а потом начинаю отбиваться изо всех сил. Царапаюсь, брыкаюсь, извиваюсь угрем, но все без толку… Одной рукой парень прижимает меня к себе, обездвиживая, а второй обхватывает за затылок, лишая возможности сопротивляться. Даже не представляла, что в худосочном теле левийца может скрываться такая сила! Или это я такая дохлячка?

Остальные, гады проклятые, видят мои потуги освободиться, но и не думают мне помогать! Наоборот одобрительно гогочут, как зрители с попкорном в руках, ржущие над хорошей опереттой.

Внезапно на смену отчаянию приходит бесконечная усталость.

Я попалась.

Он заманил меня в ловушку.

Никогда, ни за что на свете я больше не поверю ни одному парню!

Да, сейчас я в его власти. Но потом, когда наступит ночь… Отомщу гаду! Возможно, не сегодня, а когда мы останемся одни… На этой сладкой, мстительной мысли прекращаю бесполезные трепыхания.

Приободрившись моим бездействием, его губы становятся все нежнее, все требовательнее, продолжают настойчиво меня пытать, вызывая одно лишь тупое раздражение и все глубже укореняя жажду мести. Когда до меня доходит, что ладонь на затылке меня больше не удерживает, я немедленно отстраняюсь.

Зарываюсь, покрасневшая, в ладони, прячу в них свой стыд и позор. К счастью, больше на меня никто не посягает. Отползаю в сторонку, тщетно пытаюсь зализать нанесенные мне раны — успокоиться не удается. Меня лихорадит. Губы горят… Мозг воспален от мыслей… Сандер воспользовался мной, воспользовался ситуацией… Давно ждал момента, и вот… Урод… Ненавижу!

Этот мужской клуб еще долго сидит у костра. Каждый участник отпускает скабрезные шуточки о способах укрощения строптивиц, о своих подвигах на любовном поприще, и мой «муж» им всячески поддакивает, время от времени на меня поглядывая. Приходит отчаянная мысль: бежать! Уже темно… Если тихонько ускользнуть за песчаник, а потом за вон ту дюну…

Словно считав мои намерения, ко мне тут же приближается Сандер, берет за руку и тянет к костру. Все. Побег накрылся.

Сижу теперь рядом с левийцем, с ног до головы запачканная грязными разговорами, даже глаз не поднимаю. В них слезы вперемешку со злостью и досадой.

От того, что мое временное отступление они восприняли как полную капитуляцию, становится еще обиднее.

Мы устраиваемся спать, и Сандер прилежно продолжает играть роль мужа. Прижимается ко мне сзади и по-свойски накрывает своим плащом. От стыда готова провалиться под землю, но земля, жестокая и безжалостная, отказывается разверзнуться и поглотить меня вместе с моим смятением.

Пол ночи я не сплю, а пол ночи дремлю вполглаза. Ну погоди, дружочек! Ты у меня еще ответишь за украденный поцелуй! Как только останемся одни, уж я с тобой рассчитаюсь!

На утро главарь кочевников снова предпринимает попытку меня купить, правда пытается он уже довольно вяло, но «муж» от сделки всячески отнекивается. Скрестив пальцы и желая больше всего на свете, чтоб от нас отстали, слушаю их переговоры. Потенциальный покупатель, в итоге, бросает небрежно:

— Я бы вызвал тебя на бой, муж. Мы бы дрались до последней капли крови за эту женщину. Но Тур не трус. Он выбирает себе достойных противников. Он не бьется с увеченными калеками. Отпускаю тебя с миром, чтоб отныне ты воспевал величие могучего Тура.

Таким изящным образом приподняв свою самооценку за счет «увеченного калеки», великодушный Тур отпускает нас в свободное плавание и я, наконец, выдыхаю с облегчением. Стоит нам скрыться из виду кочевников, стоит только затихнуть топоту копыт, как я шиплю, возмущенно размахивая руками:

— Предатель проклятый… Что это было?

— Хочешь пятой женой к великому Туру? Еще не поздно вернуться! — язвит левиец, ничуть не тушуясь.

— При чем здесь Тур? Зачем ты меня поцеловал? Зачем обнимал всю ночь?

— Так надо было.

Что?! От возмущения лишаюсь дара речи, просто разеваю рот на ходу, как рыба. Хочется припечатать его жестким и тяжелым, как чугун, словом, но в голову лезут одни глупости, вроде: «на чужой каравай клювом не щелкай!» В итоге, просто сердито требую:

— Никогда в жизни меня больше не трогай!

— Если бы я хотел, то давно взял бы тебя силой! Шансов было предостаточно! Не тебе во мне сомневаться, дева! — заявляет Сандер, обличающе наведя на меня указательный палец и сверля меня единственным глазом.

— Доверие тяжело заслужить и очень легко потерять! — парирую я.

— Доверие? Сначала врать перестань, а потом говори о доверии! — бычится Сандер, сердито массируя песок ногами.

— Я не вру!

— Врешь! Это я уже давно понял по странным вопросам черных стражей… Я там много чего понял, в полицейских застенках… Ты просто… Лживая… Скрытная… Иноми… Неважно.

Замолкаю. Ну что тут скажешь? Да, я вру. Да, выдаю себя за ту, кем не являюсь. Но признаться левийцу в том, что я «гнусная иномирянка» страшно, слишком страшно. Так и идем молча. Через пару километров пути Сандер бросает в мою сторону:

— Только не придумывай себе, что я не смог перед тобой устоять! Не такая уж ты неотразимая, дева! Я тебя поцеловал, чтобы защитить от шуйцев, а обнимал, чтобы тебя не умыкнули во сне. Как видишь, сработало.

— Грубил и унижал тоже, чтобы от шуйцев защитить?

— Все шуйцы грубы со своими женщинами. Веди я себя иначе, они бы нас раскусили.

— Почему не предупредил заранее? Почему не дал шанс подыграть?

— Не успел. У них слух звериный. Твой шепот им — что крик петуха в тихую ночь. Одно неверное слово — и нас бы разоблачили.

— Нет! Почему ты меня раньше не предупредил? Как только перенеслись в пустыню?

— Как ты себе это представляешь? «Прости, сира, но если мы повстречаем шуйцев, я отведаю вкус твоих губ»? Ты бы устроила… Ты бы расшумелась. Задержала бы нас… А если бы мы не встретили щуйцев вообще?

Черт! Гладко стелет. Даже не подкопаешься. Если бы не эти горячие, нежные губы, не спешившие меня отпускать, я бы, возможно, поверила в исключительно рациональную подоплеку его поведения.

Быстрей бы забыть об этом неоднозначном эпизоде! Будем считать, он меня спас от гаремной участи очень, очень нестандартным способом — дружеским таким поцелуем.

Еще пара часов ходьбы по песчаным просторам — и мы стоим у небольшой пещеры. По довольному виду парня, понимаю, что наша цель достигнута. Он заходит внутрь и вопросительно смотрит на меня: