— Я еще не разобрался, что за мысли бродят в твоей голове, — с подозрением сообщил мне дядюшка перед тем, как отправиться ко сну. — Но если ты вновь намереваешься сорвать помолвку с Мике, то, видят боги, я тебя выпорю ремнем на глазах у всей челяди!

— Спокойной вам ночи, дядюшка, — медоточивым голоском ответила я и захлопнула дверь перед его носом. Для виду я забралась под одеяло, однако платье не снимала, а кошелек с кроной был все так же припрятан у меня за пазухой.

Ни разу до того я не ждала наступления ночи с таким нетерпением. Едва дядюшка Абсалом принялся похрапывать, я тут же вскочила с кровати, прихватила свою крохотную лампу и отправилась к библиотеке. Там я едва не столкнулась с господином Огасто, который в сопровождении личного слуги шел к своим покоям. Я быстро задула огонек в лампе, шмыгнула в темный угол и со сладостной тоской наблюдала, как отблески огня свечи, что нес в руках слуга, бросают тени на красивое лицо его светлости. Глаза господина Огасто казались полностью черными, как у чудовища из страшной сказки, но и эта зловещая черта не показалась мне отталкивающей. Те мгновения, что я могла его видеть вблизи, показались мне короткими, как вспышка молнии. О, как бы мне хотелось, чтобы он почувствовал, с какой любовью я сейчас смотрю на него… Быть может, это придало бы его измученной, околдованной душе немного сил для борьбы с чарами?..

Но он прошел мимо, не повернув головы в сторону моего укрытия и не расслышав моих тихих печальных вздохов.

Выждав немного, я вновь подожгла фитилек лампы и тихонько скользнула в библиотеку, где привела в действие хорошо знакомый механизм потайной двери.

Спускаясь по лестнице, я шепотом звала господина Казиро, отчего-то испугавшись, что сегодня домовой дух не покажется мне. Однако мои опасения оказались пустыми — ночной господин дворца ожидал меня как обычно — на той ступени, что была невидимой границей между его владениями и подземельями. В руках у него была небольшая костяная дудочка, из которой он извлекал звуки, напоминавшие грустные крики ночной птицы. Крысы, слушавшие его, сидели неподвижно, точно погрузившись в сон. Мое появление заставило их разбежаться в стороны. Я бросила им подсохшую корку хлеба, оставшуюся с обеда, и заслужила одобрительный взгляд домового духа.

— Вы отведете меня к господину подземелий? — выпалила я, напрочь забыв о вежливом приветствии.

— Ты не передумала… — грустно произнес господин Казиро.

— Нет-нет, напротив! — я произнесла это быстро и громко, ведь в глубине души конечно же боялась этой встречи.

— Ты нашла золото? — спросил домовой дух, отдав свою дудочку одной из крыс.

— Да, вот оно, — я показала крону и увидела, что в глазах господина Казиро загорелись золотистые огоньки. Домовой дух, как и господин подземелий, помнил старые времена и тосковал по ним, перебирая свои медяки и серебро.

— Когда я освобожу господина Огасто от чар злой ведьмы, то осыплю вас золотыми монетами с ног до головы! — с горячностью пообещала я, прижав руки к груди. — Но сегодня у меня всего-навсего одна монета, и я должна поговорить с господином подземелий!

— Я помню, — коротко ответил дух, и огоньки в его глазах погасли. — Что ж, попробуем позвать его. Задуй огонь в своей лампе, старые духи не любят его жара.

Я погасила лампу, очутившись в полной темноте, и страх тут же отозвался дрожью в моих руках. Тьма ночи — стихия домового духа — всегда была враждебна нам, людям, и вид золота мог пробудить в душе господина Казиро древние страсти… Но не успели черные мысли отравить мне душу, как свечение мертвого огня ослепило мои глаза — в руках ночного господина дворца появился один из тех фонарей, что освещали дорогу торжественной процессии в честь полнолуния.

Мы с домовым духом принялись спускаться вниз — крысы остались ждать своего хозяина на привычной для них ступеньке, взволнованно привставая на задние лапки и попискивая.

Вначале мы шли по уже знакомому мне пути, но вскоре спуск начал казаться мне слишком уж долгим, точно у лестницы волшебным образом прибавилось ступеней. Поразмыслив, я решила, что так оно и есть. Домовой дух испокон веков незаметно передвигался по дворцу, пользуясь своим умением растворяться в одной тени, чтобы потом возникнуть в другой. Конечно, без волшебства здесь не обошлось, но если магия злой ведьмы заставляла меня чувствовать страх и отвращение, то чары господина Казиро казались чем-то естественным и безобидным. «Наверное, это оттого, что людям колдовать грешно, а духам — положено от природы», — подумала я.

— Что за существо этот господин подземелий? — принялась расспрашивать я домового духа, так и не сумев совладать со страхом и любопытством. — Есть ли у него имя? Что за жизнь он ведет в своей темной норе? Вы говорили, он очень стар… Значит ли это, что он может умереть, как обычный человек?

— У господина подземелий нет прозвища на твоем языке, а его истинное имя ты не сможешь выговорить, — ответил господин Казиро, посмотрев на меня с тревогой и жалостью, причину которых я еще не знала. — Что же до смерти… мы оканчиваем свои дни не так, как люди, и ты не знаешь, о чем спрашиваешь.

— Но что тогда означает старость для вас?

Домовой дух усмехнулся, мои вопросы хоть и забавляли его, однако я заметила признаки удивления в его голосе. Похоже, моя любознательность стала для него неожиданностью.

— Старость… — повторил господин Казиро. — О, она похожа на то, что случается с любым твоим сородичем, дожившим до преклонных лет. Тело дряхлеет, кровь бежит по жилам все медленнее, а кости становятся хрупки, точно сухая ветка. Разум омрачается, и сны начинают путаться с явью. Но после того как сердце устает биться, сущность создания высшего порядка может найти иное обиталище, если на то у нее достанет сил.

— Вы перерождаетесь? — я наконец-то сообразила, о чем толкует господин Казиро.

— Да, это можно назвать перерождением, — согласился домовой дух. — Когда этому телу придет время истлеть, у дворца появится новый хранитель…

— Но это будете уже не вы? — неуверенно уточнила я.

— Отчего же? Дух дворца всегда будет помнить все, что помнят камни, из которых состоят эти стены. Знания эти перейдут к новому хранителю замка, и не будет ровным счетом никакой разницы, что это тело, — он вытянул вперед свою когтистую руку, — давно уже рассыпалось в прах. Один из моих фонарщиков станет новым ночным господином дворца, а его место займет кто-то из крысиного племени, как случалось и раньше… И время это не за горами, мои силы давно уж иссякают. Если к тому времени обитатели замка не забудут о том, что в щели пола нужно изредка бросать скойцы и серебрушки, а у очага должна стоять миска с молоком, то моя душа не исчезнет вместе с телом… Видишь эти монеты? — он огладил себя по бокам. — На нити нанизаны не просто медь и серебро, а человеческие вера и уважение, из которых я черпаю силу, как испокон веков черпали силу мои сородичи из жертв, которые им приносились. Если потребность во мне не иссякнет, то я смогу переродиться. Монеты в тот же миг превратятся в пыль и ржавчину. И мой преемник на протяжении всей своей долгой жизни будет собирать новую казну в надежде, что сумеет накопить достаточно к тому моменту, как придет время покинуть старое тело. А вот господин подземелий давно уж забыт людьми, все его верные слуги уничтожены, более сотни лет ему не жертвуют даже медяков… Вскоре ему предстоит уйти в небытие.